Сейчас мне было мучительно больно сознавать, что тот памятный апрельский вечер никогда больше не повторится. Лица друзей вставали перед моим мысленным взором отчетливо и ощутимо. Я помнил выражение каждого из них: от излома бровей, до выражения глаз, и эти воспоминания были единственно реальной вещью на протяжении всего этого долгого кошмара. Но и они постепенно таяли в моей памяти, подобно утренним звездам, вот только приглушенный гул стен, сотрясаемых ударами ветра, никуда не исчезал. Я очнулся и почувствовал, как что-то мягкое и холодное касается моего лица. С трудом открыл глаза. Из серого тумана выплыло напряженное лицо Илви. Глаза ее тревожно следили за губкой, которой она отирала мой лоб. При каждом прикосновении ко мне она слегка морщилась, словно это доставляло боль ей самой. Я чувствовал, как жар постепенно стекает к ногам. Снова закрыл глаза. Неожиданно рука Илви остановилась. Похоже, она заметила, как я пришел в себя. Я приоткрыл один глаз: Илви смотрела на меня изучающее и неуверенно, как смотрит врач на пациента, пытаясь определить, останется ли он жить, или это только предсмертная агония. Я открыл глаза и встретился с ее настороженным взглядом. Слабо улыбнулся. Напряжение постепенно ушло с ее лица. Она приложила прохладную ладонь к моему лбу, склонилась ко мне, касаясь своей щекой моей щеки. Ее кожа показалась мне холодной, как лед. И все же это мимолетное касание доставило мне невыразимое спокойствие и радость... Но что же такое со мной? Откуда эта слабость и жар?
Я попытался приподняться на локте, но Илви нежно и в тоже время решительно остановила меня.
- Лежи! Не пытайся встать. Ты еще очень слаб!
Она взяла со стола стакан с какой-то мутной жидкостью и вернулась ко мне.
- Вот, выпей это!
- А что это?
Я недоверчиво покосился на странное питье. Илви приподняла мою голову и поднесла стакан к моим губам.
- Выпей, пожалуйста! Это бактерицидная смесь. Тебе надо ее выпить!
Я послушно сделал глоток. Раствор оказался горьким на вкус, даже колючим. Морщась от неприятных ощущений во рту и горле, я допил содержимое стакана и посмотрел на Илви. Кажется, она осталась довольна мною, даже улыбнулась.
- Что со мной?
- Ты был болен... сильно. Это очень похоже на черную лихорадку, от которой мы спасались три года назад... Только у тебя все гораздо серьезнее.
- И давно я болею?
- Две недели... Сегодня как раз пятнадцатый день, - она посмотрела куда-то поверх меня. - Я так рада, что ты, наконец, пришел в себя! - Илви ласково погладила меня по щеке.
- Я бредил?
- Почти нет, но ты был очень плох. Я давала тебе биоэнергетики, и гормональные стимуляторы... Кажется, это помогло. У тебя был жар, очень сильный жар.
Я взглянул на нее.
- Ничего не помню... Только какой-то туман... огонь... потом темнота... Мне было холодно и страшно... Больше ничего не помню.
Я прислушался. Стены домика содрогались, снаружи доносился приглушенный непонятный гул. Значит, это мне не почудилось?