— Мм-м… В половине первого, кажется. В это время у нас здесь обычно мало посетителей, поэтому я и запомнил ее. Днем, когда людей бывает десятки, а то и сотни, это сложнее.
— Она была одна?
— Одна, — кивнул он.
— У нее были какие-нибудь вещи?
— Да. У нее был большой спортивный рюкзак. Я даже помог ей погрузить его в машину.
— Вы говорили с ней о чем-нибудь?
— Немного. Она поинтересовалась насколько быстро можно двигаться на магниторе, без риска разбиться ночью. Я ответил, что лучше всего не забираться далеко в горы и придерживаться хорошо освещенных мест.
— Она не сказала, куда собирается ехать?
— Кажется, на юг. Больше ничего.
— Понятно. А кроме этой девушки был на станции кто-нибудь еще приблизительно в это же время? Может быть, чуть раньше или позже?
— Вы знаете, — оживился Виджай Бенедикт, — сейчас я припоминаю, что приблизительно через полчаса после этой девушки на станции появился один молодой человек, с виду студент или лаборант. Во всяком случае, на нем была студенческая униформа, в которой ходят ребята из местного института. Я как раз спустился в зал, чтобы посмотреть магнитный активатор одного из магниторов — аварийный датчик подавал сигнал о неисправности, и столкнулся с ним нос к носу.
— Он приехал откуда-то или уезжал?
— Уезжал. Еще мне показалось, что он торопится и немного нервничает. Но, может быть, это только показалось.
— Как он выглядел? Вы можете описать его внешность?
— Как выглядел? — оператор задумался. — Довольно худощавый… высокий… волосы… волосы светлые такие, знаете, словно, выгоревшие на солнце. Еще мне бросилось в глаза его необычная бледность. Вид у него был какой-то болезненный. Лет?.. Нет, не могу сказать определенно, сколько ему лет! Вот, пожалуй, и все.
Слушая его, мне почему-то вспомнился человек, как мне показалось, следивший за мной в институте. У него тоже было какое-то странное, словно выцветшее лицо, он тоже был худой и высокий. Я постарался отбросить от себя эти ассоциации. Спросил:
— Можно ли установить номера магниторов, на которых уехали эти двое?
— Разумеется! У нас ведется строгая поминутная регистрация прибывающей и убывающей техники. Вся информация передается в единый центр распределения транспортных ресурсов, чтобы нигде не было нехватки.
Виджай Бенедикт встал, быстро подошел к пульту своей ФВМ и нажал несколько клавиш. Через минуту на экране высветилась необходимая информация. Оператор вернулся на прежнее место с небольшой карточкой.
— Номер магнитора, на котором уехала девушка, 325674, - сообщил он. — А тот, что взял молодой человек, числится под номером 348828.
— Они поступили обратно на станцию?
— Магнитор под номером 348828 был возвращен на станцию днем двадцать седьмого августа в половине третьего.
— Кто его сдал?
— Затрудняюсь ответить. Я уже закончил дежурство и на мое место заступил другой оператор.
— А первый магнитор, на котором уехала девушка?
— Магнитор номер 325674 на нашу станцию еще не поступал… Но его вполне могли сдать и не у нас, а на любую станцию транспортной сети этого жилого сектора или даже зоны. Ближайшая станция расположена в двадцати километрах отсюда, на восток. Я же вам говорил о постоянном перераспределении транспортных средств по всей Земле. Иначе просто нельзя!
На минуту я задумался. Затем поднялся из кресла и поблагодарил его, собираясь уходить.
— Подождите! — задержал меня Виджай Бенедикт. — Вы могли бы мне объяснить причину ваших расспросов?
— Дело в том, что из местного института четыре дня назад пропала девушка, та самая, фотографию которой я вам показывал. До сих пор ее не удалось найти и нам ничего не известно о ее судьбе.
Лицо Виджая Бенедикта стало хмурым и серьезным. Наконец, он сказал:
— Если вам еще понадобится моя помощь, то я к вашим услугам в любое время.
— Спасибо, — поблагодарил я его и простился.
Спустившись в зал, я выбрал себе магнитор, сел за управление и выехал со станции под потоки горячего воздуха. Считывающее устройство, расположенное в полу парковочной площадки, едва слышно щелкнуло, фиксируя номер моего магнитора, и в память регистрационной ФВМ вошли данные об еще одной отбывшей со станции машине.
Оранжевый квадратик неуклонно полз вверх по шкале скоростей, но я почти не следил за этим. Я мчался по равнинам, где резвились в высоких травах стада пятнистых оленей; проезжал мимо низин, превращенных в пруды и целые озера, на берегах которых обитало множество птиц; миновал небольшую возвышенность, на которой росли высокие, увитые диким виноградом, деревья — в их листве мелькали золотистые, красные, нежно-голубые, зеленые краски разнообразных птиц; оставлял позади себя плодородные поля и луга в расцветке неброских полевых цветов. Но над всем этим, подобно могучим правителям этой сказочной страны, неизменно возвышались во всем своем величии заснеженные вершины Гималаев. Их синие волны плескались у горизонта в расплывчатой дымке, исходившей от сиявших на солнце снегов, а на востоке расплавленным золотом горела самая высокая и величественная вершина. Где-то там, в ледяных оковах горных хребтов, брала свои истоки самая знаменитая из гималайских рек — Ганг. Рожденный в лоне гор, питаемый снегами, он спускался вниз, начиная свой долгий путь к океану, стелясь извилистой лентой по узким ущельям, меж покрытых лесом горных склонов.