— Ну и что ты хочешь сказать? Конкретно? — спросил Галкин.
— Что социализм всегда был жизнеспособен, на любой стадии развития. Что его убили целенаправленно, приложив титанические усилия. А этот вывод нужен для правильной стратегии нашего дела. Что говорить людям, какие цели ставить. Мы вообще, кстати, к людям не обращаемся, варимся в собственном соку... ну да ладно, это другая тема... Одно дело — когда кризис вынудил социализм умереть естественным образом, так сказать. И совсем другое — когда его сознательно убили, — уверенно сказал Иван.
...Как и по итогам любой дискуссии, каждый здесь остался при своем.
Банкет по случаю Международного дня солидарности трудящихся в подвальном помещении московского штаба ЕКП был в самом разгаре. На столе стояли водка, коньяк, сок, нехитрая дешевая закуска. За столом сидели, ели, пили и горячо спорили тринадцать левых оппозиционеров — из самых различных мелких и мельчайших организаций, самых различных возрастов и придерживающихся самых различных, порой весьма причудливых, воззрений на то, кто виноват и что делать.
Все, кто сидел здесь, за этим столом, не представляли для «режима Путина» даже микроскопической угрозы. Те же их соратники, кто этому критерию не отвечал, сидели в совершенно других местах. За них уже выпили, как и полагается. Как и за павших, конечно.
— Товарищи! — Смирнов встал из-за стола. — Позвольте мне сказать еще несколько слов.
Все притихли.
— Товарищи, нам выпала судьба жить, наверное, в один из самых тяжелых периодов истории. Нашим предшественникам, тем же большевикам, боровшимся век и больше назад, было, как мне кажется — я ни в коем случае не навязываю своего мнения, — во многом легче. Да, легче — хотя царские власти их сажали, отправляли на каторгу, всякие черносотенцы убивали без суда. Но они поднимались сами и вели людей на реальную борьбу, у них была реальная организация, боевая, сплоченная, у них была великая цель, они были одержимы непреклонной волей к победе, волей к власти. Да, к власти! Они, рискуя жизнью, к ней стремились, не щадя никого, в том числе себя. Понятно, не для собственного ублажения, а ради счастья трудящихся, ради прогресса человечества. И они достигли всего, чего хотели. Благодаря их жертвенности, их бескорыстию, их целеустремленности удалось впервые в истории совершить социалистическую революцию и вручить власть трудовому народу. Удалось построить общество, где нет господ и быдла, где каждому, из какой бы семьи он ни был, были гарантированы все возможные перспективы в жизни, где все граждане сообща стали владеть всей экономикой и получать с нее реальные блага помимо зарплаты.
Иван немного помолчал, собираясь с мыслями.
— Да, это общество, увы, было построено не навсегда. Хоть и смогло продержаться семь десятилетий. Первая такая зарница нового мира, Парижская коммуна, продержалась семьдесят два дня. Хороший прогресс. Но мы сейчас в глубокой яме. Более того — мы постоянно отступаем. Уже тридцать с лишним лет прошло с тех пор, как начался подрыв социализма, а мы всё падаем и падаем, и конца этому не видно. Что дальше? Официально введут сословное общество? Царя опять посадят? Кого же, интересно? Есть разные версии — от дома Романовых Гога Гогенцоллерн-Мухо...ский. Новую династию Катерина Третья представит. Или, может, преемничка Путина — Увалова, коронуют, как Бокассу, когда он как следует усядется?
— Какого преемника, ты о чем вообще? — перебил Галкин. — Если и скинут Путина, будет Кудрин хотя бы, но никак не Увалов. Кто вообще такой Увалов? Просто сливной бачок, используемый в грызне «башен». У него нет административного опыта в системе, а, значит, нет перспектив стать первым лицом. Что же касается монархии, то вполне могут поставить Майкла Кентского.
— Да нет, на самом деле Увалов опасен, это настоящая гнида, — в чем-то поддержал Смирнова один из секретарей ЦК ЕКП Олег Винтер. — Когда я вижу эту тварь, у меня руки чешутся взять стул и шарахнуть ему по башке изо всех сил.