Выбрать главу

— А кто же еще? Учитель даже лично встречался в прошлом веке здесь в Германии с одним амбициозным экономистом, которому и вбил в башку идею об особой миссии пролетариата. Он даже помог ему сочинить манифест, а уж потом мы позаботились о его распространении. Теперь учение о классовой борьбе весьма успешно проходит проверку на практике в России.

— Ну а расовая теория?

— Ты еще не понял? — усмехнулся гость. — Это ведь тебе предстоит осуществлять ее на практике.

— Ну а если я откажусь? — спросил он пересохшим вдруг ртом, сам не узнавая своего голоса.

— Тогда нам придется искать другого исполнителя, — пожал плечами гость, — а ты так и останешься прозябать в ничтожестве. Но ты не откажешься.

«Разумеется, не откажусь, — подумал он, чувствуя прилив эйфории, похожей на легкое опьянение, — кто же отказывается от власти. Только власть дает ощущение всемогущества и полноты жизни. Я стану вершителем судеб Германии. Да что там Германии! Всего мира!»

— Ну, положим, не всего мира, а только Европы, — сказал гость. — Разве этого тебе недостаточно?

— Ты читаешь мои мысли?

— Это не так уж трудно. Можешь считать, что период мучительной анонимности у тебя уже позади. Сейчас, когда Германия буквально в осаде кризисов и бед, наступает твое время. Тебя ждет фурор, блеск и аплодисменты. Но все это придет не сразу. Твой поход к власти продлится тринадцать лет.

— Почему так долго? — вырвалось у него.

— Не так уж и долго, если принять во внимание, что тебе придется все начинать с нуля. Кстати, власть будет тебе принадлежать тоже только тринадцать лет.

— А что будет потом?

— На этот вопрос я не могу ответить. Это ведомо только Создателю.

Он молчал, обдумывая услышанное. Эйфория прошла, и он вновь почувствовал себя маленьким и жалким. Ему показалось, что он заглянул в бездну, и от этого кружилась голова.

— Какова цена, которую я должен буду заплатить за все это? — спросил он тихо.

Гость засмеялся, отчего на миг все вокруг дрогнуло, как при землетрясении.

— Неужели ты думаешь, что кому-то нужна твоя душа? Она ведь совсем не похожа на красотку, которой приятно овладеть. И насчет огненной геенны не беспокойся. Ее просто не существует. Я ведь уже говорил, что у тебя примитивное представление о мироздании. За власть и могущество платить, разумеется, придется. Ну а как платить — ты узнаешь, только когда попадешь к нам. Здесь же ты просто выдашь мне вексель, который со временем будет тебе предъявлен. Вот и все.

Он понял, что решающий миг близок, и, чтобы хоть немного отдалить его, неожиданно для себя самого спросил:

— А как твой Учитель относится к евреям?

Гость усмехнулся и ответил сразу, словно ждал этого вопроса:

— Он их ненавидит.

— Почему?

— Да потому, что Создатель даровал им великую Книгу вечности. Тот, кто разгадает ее сокровенный смысл, поймет, в чем цель мироздания. Это единственная книга, которую Учитель постоянно штудирует. Но, несмотря на все усилия, он не в состоянии пока разгадать замысел Творца.

Зато он каким-то образом уговорил Создателя повторить историю Иова — только на сей раз применительно к целому народу. Ты ее помнишь?

— Ну да, — сказал он. — Мы ведь Библию в школе проходили.

— Вот именно. Только теперь важнейшая роль в финале этой истории отводится тебе…

«Значит, я их уничтожу», — подумал он и, окончательно решившись, произнес:

— Я согласен.

Он проснулся, когда слабые отблески красноватых лучей пробились сквозь решетчатое окно и немногочисленные предметы в комнате вновь приобрели конкретные очертания. Рука его затекла, потому что он заснул в неловкой позе, сидя за столом.

«Значит, это был всего лишь сон», — подумал он не без сожаления.

Взгляд его упал на записку на столе. Некий Антон Дрекслер приглашал его сегодня в пивную «Штернэккерброй», в доме номер 54 по улице Имталь на заседание учредительного комитета Национал-социалистической немецкой рабочей партии.

«Как они смешны с этой своей крошечной организацией, рассчитанной на психологию маленьких людей, — подумал он. — Но делать мне все равно нечего. Почему бы и не пойти?»

* * *

В 1946 году в развалинах одного из берлинских домов в обгоревшем сундуке был обнаружен странный документ. Как оказалось, это был договор, заключенный Адольфом Гитлером с Дьяволом. Уникальный текст был отправлен немецкими монахами в Ватикан. Группа из четырех экспертов после тщательного изучения пришла к выводу, что подпись Гитлера под договором, сделанная кровью, подлинная. Архивы Ватикана надежно хранят свои тайны, и сведения о существовании такого документа проникли в печать лишь весной 2009 года.

Чаша полыни

Часть первая

Кануны

Фюрер

30 января 1933 года рейхспрезидент Германии генерал-фельдмаршал Гинденбург принял в своей резиденции фюрера национал-социалистической партии Адольфа Гитлера. Рейхспрезидент стоял, опираясь на палку, очень прямой, очень дряхлый, и взирал с высоты своего роста на коротышку ефрейтора, вспотевшего в наглухо застегнутом черном парадном сюртуке. Президент не предложил ему сесть.

Гитлер, пытаясь выглядеть солидно, выпятил грудь и надменно вскинул треугольный мясистый нос, вызывающе торчавший над черными усиками. Президент стоял неподвижно и был похож на высокое старое дерево. Такие деревья нельзя свалить. Они падают сами, когда приходит срок, и то лишь потому, что гниют изнутри.

И восьми месяцев не прошло с тех пор, как Гитлер оспаривал у Гинденбурга высший пост в государстве. Тогда Гитлер в предвыборную кампанию за одну только неделю посетил двадцать городов, ежедневно выступая на трех-четырех митингах, организованных с военной четкостью. Это он, фюрер, придумал эффектный пропагандистский трюк. Зафрахтовал самолет и парил над Веймарской республикой, поражая воображение избирателя своей жутковатой вездесущностью. Геббельс тут же выдвинул лозунг «Гитлер над Германией», вызвавший ликование и страх у миллионов людей.

«Мимо навозной кучи проносился магнит, а мы потом видели, сколько железа было в этой навозной куче, и сколько его притянул магнит», — записал Геббельс в своем дневнике.

И хотя Гитлер проиграл тогда «старому господину», но все же полученных им тринадцати с половиной миллионов голосов хватило на то, чтобы в относительно короткий срок устранить все преграды на пути к власти.

Фюрер робел перед Гинденбургом, подавлявшим его не только своим прусским аристократизмом. Президент напоминал ему папашу, податного инспектора, поровшего его в детстве. Гитлер робел поротой когда-то задницей. Он пытался, как мог, избежать противоборства с Гинденбургом и даже заявил в разгар предвыборных баталий:

«Старый господин, ваше имя остается для немецкого народа именем вождя великой борьбы. Мы слишком почитаем вас, чтобы позволить людям, которых мы стремимся уничтожить, говорить от вашего имени».

Всем своим плебейским нутром Гитлер понимал, что «старый господин» не может испытывать к нему, выскочке, никакой симпатии.

«А, этот богемский ефрейтор, — говорил обычно Гинденбург, когда разговор заходил о Гитлере, и усмешка раздвигала его ледяные губы, — меня тошнит от его вульгарных манер и напыщенной риторики. Я не верю, что этот субъект был хорошим солдатом. У него вертлявая походка и полное отсутствие выдержки».

Всего полгода назад Гинденбург сказал фон Папену, просившему дать Гитлеру хоть какой-нибудь министерский портфель: «Этого молодчика я назначу почтмейстером, чтобы он лизал марки с изображением моей головы».

С тех пор многое изменилось.

Старый фельдмаршал ничего не понимал в искусстве. Гордился тем, что со школьных лет не прочитал ни одной книги. Зато он разбирался в стратегии и умел правильно оценивать ситуацию. Что поделаешь, если только Гитлер в состоянии покончить со всем этим либеральным дерьмом.

Бесцеремонно перебив фюрера, уже начавшего приличествующую случаю речь, уже опьяненного потоком собственных слов, Гинденбург благожелательно произнес: «Я надеюсь, г-н Гитлер, что на посту рейхсканцлера вы будете осторожно пользоваться своей властью и по-рыцарски относиться к вашим политическим противникам. Не принимайте односторонних решений. Немецкий народ нуждается в сплочении и твердом руководстве».