Архидиакон внимательно прислушивался к их разговору.
— Пожалуй, это самый лучший план, но городские ворота уже заперты на ночь.
Джон презрительно фыркнул.
— Речь идет о дочери городского старшины! Ворота будут открыты по распоряжению королевского коронера и, без сомнения, шерифа, как только он услышит об этом. Я отправлю словечко в замок, чтобы они выделили эскорт для леди.
С этими словами он вышел в ночь, оставив позади себя встревоженный гул голосов.
Глава четвертая,
в которой коронер Джон встречается с монахиней и сердитым мужчиной
Когда архидиакон, коронер и Неста прибыли в маленький лазарет, приютившийся у одной из стен собора, гонец, которого послали уведомить отца девушки, уже ускакал в ратушу. Он прибыл буквально через несколько минут после Джона, едва тот успел войти внутрь вместе с Нестой и увидеть Кристину.
Свернувшись клубочком, девушка лежала на низкой кровати, в комнате со свежепобеленными стенами. Широко открытые, но невидящие глаза смотрели в стену. Все ее тело сотрясала сильная дрожь, и опечаленный пожилой священник пытался кое-как успокоить ее, шепча отеческие слова утешения. Какая-то горожанка, случайно проходившая мимо в тот момент, когда архидиакон обнаружил Кристину за кафедральной стеной, охотно предложила свои услуги в качестве сиделки и теперь беспомощно примостилась на табуретке у кровати.
Неста, чье сострадание было безграничным, сразу же опустилась на колени рядом с кроватью, так чтобы лицо ее оказалось близко к лицу девушки. Она заговорила с несчастной молодой жертвой негромким голосом и мгновенно добилась первой реакции — Кристина повернула голову, пытаясь сосредоточиться на лице Несты, и протянула руку, чтобы сжать ее пальцы.
Прежде чем уде Вулфа появилась хотя бы малейшая возможность вмешаться, дверь рывком распахнулась и в комнату ворвался Генри Риффорд. Джон никогда не обращал особого внимания на Риффорда, но сейчас, в такой трагической ситуации, сердце его исполнилось жалости. Это был крупный лысеющий мужчина, обычно с цветущим цветом лица, но в эту минуту щеки его ввалились и все лицо как-то посерело. Едва удостоив взглядом всех находившихся в комнате, он рванулся к кровати и обнял свою единственную дочь за плечи. Кристина обхватила его руками за шею, и с губ ее сорвалось одно только слово:
— Отец!
Не было слышно ни слез, ни причитаний, только тихая мелкая дрожь била обоих.
Внезапно Джон ощутил себя здесь совершенно чужим и, сделав знак архидиакону и священнику следовать за собой, вышел наружу, оставив двух женщин с отцом и его дочерью.
— Нам придется подождать, пока она придет в себя, — заявил он. — Нет никакого проку в том, чтобы пытаться расспросить девушку или осматривать ее, пока отец хотя бы немного не успокоит ее,
Де Алекон скривился.
— Но она сейчас выглядит как раз неестественно спокойной — я полагаю, это у нее от шока? — Будучи действительно целомудренным, священник совершенно ничего не знал о женщинах, что даже в то время представлялось большой редкостью.
Дверь отворилась, и к ним вышла Неста.
— Ей лучше вернуться домой, оказаться в знакомой обстановке, среди знакомых вещей. Этот гадючник, в котором полно мужчин, пусть даже они называются священниками, — для нее сейчас самое неподходящее место. — Обычно жизнерадостное лицо Несты осунулось, и Джон заметил слезинки в уголках ее глаз.
Старый священник, горя желанием тоже сделать что-нибудь полезное, нетвердой походкой удалился прочь, бормоча, что приведет носильщиков с паланкином: путешествие отсюда до дома Риффордов на Хай-стрит будет недолгим, поскольку в маленьком городке до любого места было рукой подать.
— Как насчет Ричарда де Ревелля? — спросил архидиакон. — Он ведь очень дружен с Риффордом. Когда он узнает об этом случае, то многих могут повесить по одному только подозрению!
Не успели слова сорваться с губ коронера, как их заглушил резкий скрип распахиваемой двери и перед ними возник Генри Риффорд собственной персоной. Теперь его лицо было пурпурным от гнева, он едва мог говорить от бешенства.
— Найдите мне этого негодяя, и я разорву его собственными руками! — прорычал он.
Де Алекон в знак сочувствия молча положил руку на плечо Риффорда.
— Да укрепит и утешит тебя Господь в этот час испытаний, брат.
Участие Джона де Вулфа имело более практичное выражение.
— Послали за носилками, и мы отнесем ее домой. К шерифу отправился посыльный, и уже сейчас констебль замка вместе со своими людьми обыскивают улицы, ища этого негодяя.
— Как это могло произойти в священном месте? И что там действительно произошло? — прошептал отец, бушующая ярость которого сменилась полным упадком сил.
Архидиакон мягко поведал ему то немногое, что знал сам: как он услышал отчаянные стоны и как обнаружил Кристину, почти скрытую за кучей камней, которыми ремонтировали собор. Он побежал к ближайшему дому каноника за помощью, и они перенесли девушку на матрасе в ближайший кафедральный лазарет. Она не произнесла ни слова, но, судя по разорванной и находившейся в полном беспорядке одежде, а также по синякам и кровоподтекам на лице и шее, архидиакон с неохотой предположил, что случилось самое худшее.
— Ей не следовало одной выходить в город. Я виню себя за небрежность и невнимание, — стонал Генри Риффорд. — Она должна была пойти вместе со своей кузиной. Моя тупая сестра должна была внимательно присматривать за ней — и я тоже.
Джон попытался немного облегчить его совесть.
— Она уже почти взрослая женщина, мастер Риффорд. Девушки в этом возрасте отличаются упрямством и не любят следовать советам старших. Она достаточно взрослая, чтобы в скором времени выйти замуж.
При этих словах городской старшина испустил еще один горький стон и спрятал лицо в ладонях.
— Ах ты, Господи, замуж! Я совсем забыл. Что обо всем этом подумают ее жених и его отец, Джозеф? Подвергнуться насилию и поруганию, и это менее чем за два месяца до свадьбы — если она теперь вообще состоится!
Надо отдать ему должное, в эти мгновения Риффорд не думал о финансовых потерях, который мог повлечь за собой несостоявшийся союз с семьей богатого судовладельца.
К тому времени, когда сестру Мадж доставили из Полслоу, находившемся в одной миле к северу от города, Кристина уже оказалась дома на Хай-стрит. Неста и архидиакон дипломатично ушли, и к коронеру в доме возле Восточных ворот присоединился шериф.
Тетушка Бернис была сама не своя от ужаса, самоуничижительно кляня себя за то, что не помешала Кристине уйти из дома. На какое-то время пожилая леди впала в истерику, но потом сумела взять себя в руки и найти в себе достаточно сил, чтобы опуститься рядом с соломенным тюфяком Кристины, и принялась утешать ее с поистине материнской любовью.
Генри Риффорд успокоился до такой степени, что преисполнился холодной решимости найти того, кто напал на его дочь, и повесить его, желательно после страшных пыток. Похоже, Ричард де Ревелль был с ним полностью согласен, но проблема состояла в том, что нужно было точно понять, что именно произошло и кто выступал в роли насильника.
* * *— Не совсем понимаю твою роль во всей этой истории, — холодно и надменно изрек шериф. Брат Матильды был элегантным мужчиной, любившим красивую одежду, которую он носил с таким видом, словно ему более подошла бы роль придворного, а не служителя закона и сборщика налогов в отдаленном западном графстве. У него было треугольное лицо, длинные каштановые волосы, которые он зачесывал назад с высокого лба, узкие брови, тонкие усики и маленькая остроконечная бородка.
Случившаяся трагедия заставила было их на время забыть о взаимной неприязни, но Джон не собирался позволять Ричарду командовать собой.
— Моя роль заключается в том, чтобы подтвердить факт изнасилования. Если оно и в самом деле произошло, то тогда это серьезное преступление, достойное рассмотрения Верховным судом, а не местными судейскими чиновниками. Я должен буду записать все подробности этого уголовного дела для судей короля, когда они в следующий раз приедут в Эксетер. Если мы сумеем найти подозреваемого, тогда они смогут судить его.