— Я просто хочу, чтобы Браннан получил то, чего заслуживает. Просто не стойте у нас на пути, — Эйвеон отступил на шаг, открывая дорогу к лестнице.
— Давайте сперва дождёмся окончания переговоров… — Мартин попытался увести Шона, но тот стоял крепко, как скала.
— Пусть договорит, раз уж начал. Что за веские причины?
Эйвеон вздохнул.
— Твоё происхождение. Негоже недоэльфу править эльфами.
— Но это не запрещено, — ледяным тоном напомнил рыцарь Сентября. Плащ колыхался у него за спиной, будто чёрные вороньи крылья.
— Да. Но есть и вторая причина.
— Какая же?
— Забыл? Ты — уродлив.
Эйвеон развёл руками и в следующий же миг согнулся от удара под дых, хватая ртом воздух.
— Давно мечтал это сделать. — Шон облизал сбитые костяшки пальцев и кивнул Мартину. — А теперь пошли.
Но тут Эйвеон выхватил меч из ножен и с рёвом бросился вперёд. Ярость затмила его рассудок: он даже не сразу заметил, что Шон безоружен, опомнился, только получив водяным заклятием в лоб и взревел:
— Возьми оружие! Сражайся мечом и магией, как все!
Мартин вложил свой клинок в протянутую руку Шона. Элмерик помнил, что это волшебный меч, способный нанести раны эльфу. Но и у Эйвеона наверняка был такой же.
Сталь ударилась о сталь, в стороны брызнули искры. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но, к счастью, в этот момент раздался зычный голос Браннана:
— Что тут происходит? А ну прекратите, живо!
Заслышав окрик, Эйвеон вмиг отступил и спрятал клинок в ножны. Рыцарь Сентября так и остался стоять с обнажённым мечом, но не атаковал.
Браннан встал перед ним, отстранив Эйвеона плечом и обратился к Шону.
— Убери меч, Шон, — это был не приказ, а просьба. — Если хочешь, я принесу тебе извинения за поведение моего вассала.
— Не нужно извинений. Просто исполни то, что обещал, — рыцарь Сентября вернул меч Мартину.
Браннан кивнул и вдруг понизил голос до тихого шёпота. Слов почти не было слышно, но Элмерику удалось прочитать по губам:
— Я нашёл цветок.
А потом Мартин заслонил его своей спиной, и больше ничего разобрать не удалось.
Небо темнело, на замок спустились сумерки.
— До чего вы договорились, мой король? — сгорая от любопытства, спросил Эйвеон.
Ох, зря он напомнил о своём существовании! Браннан, злобно глянув в его сторону, рявкнул:
— Дома поговорим. Мы уходим. Немедленно!
Почти бегом они спустились во двор и вскочили на коней. Мост через замковый ров со скрежетом поднялся сразу за их спинами. Поспешный отъезд больше напоминал бегство.
— Кажется, что-то пошло не так, — вздохнул Шон.
— Да… полагаю, переговоры не задались. — Мартин точь-в-точь скопировал его вздох.
Ближе к вечеру выяснилось, что всё прошло не просто плохо, а очень плохо. Браннан не только отказался признать Фиахну наместником отца, но и усомнился в его праве судить и выбирать. Они крепко поссорились, и тут уже Каллахану пришлось выступать в роли миротворца. Браннан поклялся, что во времена его правления и ноги Фиахны не будет при Неблагом дворе. В ответ Фиахна объявил, что лишает Браннана права наследования и будет править сам, пока не сыщется достойный преемник.
Низложенный король-воин сбежал и каким-то непостижимым образом умудрился закрыть за собой все пути. Сколько Фиахна ни пытался, ничего не получалось: он мог пройти куда угодно, в любой из миров, но только не в Неблагой двор. Похоже, земля продолжала считать правителем именно Браннана.
Тогда наместник отправил с вестями птиц. Поскольку уже спустилась ночь, это были совы. Они понесли вести другим эльфийским правителям и лордам, что новый король Неблагого двора вернулся из Аннуина и приветствует собратьев.
— Не зря я построил такой замок, — неудачные переговоры, похоже, ничуть не огорчили Фиахну и он по привычке улыбался. — Поживу пока тут. А там, глядишь, что-нибудь да изменится. Ты уже передал Розмари, что я велел?
Элмерик покачал головой.
— Тогда беги, чего стоишь!
— Но вы же вроде хотели пир. В вашу честь, — промямлил бард. — Может, лучше того… начать приготовления?
— До пира ли нам теперь? — Фиахна подпёр кулаком скулу. — Ох, и тяжёлую же задачку задал мне братец! Иди, мальчик, иди, не зли меня…
Разумеется, Розмари оказалась не в восторге. Хорошо ещё, не влепила Элмерику леща. А могла бы сгоряча-то.
— Что он себе позволяет-та? — она бегала взад-вперёд по кухне, и половицы жалобно скрипели под её ногами. — Наглец! Охальник остроухий!
Разумеется, на крик сбежались остальные Соколята и Мартин. Бард только и успевал, что поддакивать. А Розмари бушевала, гремя тарелками: