Но во второй раз он не выстоял против искушения, и в то мгновение, когда хрипящая лавина лошадей, пыли и обезумевших, кричащих людей, несущаяся по полю, вдруг повернула в ту сторону, где сидел на своем коне Юнус, он не удержался и пустил лошадь в эту лавину.
Вечером его привезли мертвого.
Люди, которые доставили истоптанное, изломанное лошадиными копытами тело Юнуса, не были многословны и скупо поведали, как случилась беда. Да и что тут много рассказывать? Каждый знает, что такое улак. Если сила и ловкость в тебе не столь же могучи, как у льва, а своей отвагой, гордостью и бесстрашием ты не можешь поспорить с орлом, а безрассудства в тебе меньше, чем у ребенка, и если конь твой не быстр, не горяч, не такой, что как в сказке — «из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит», — не надо тебе и соваться в опасную бешеную скачку. Стой в стороне да поглядывай издали. Я знаю, нелегко стоять безучастным, когда перед твоими глазами несется буря бешеной страсти, азарта и удали, при виде которой тебя охватывает вол-пение, если даже у тебя нет лошади и ты стоишь в стороне. Трудно сдержать себя, чтоб не ринуться туда же, вперед, в эту тучу, но что поделаешь?! Улак — это спорт батыров — богатырей. В нем участвуют сильные, бесстрашные, мужественные люди, которые к тому же крепко сидят в седле.
Улак — в буквальном переводе на русский язык, козлодрание. Он устраивался иногда по праздникам по указанию волостного управителя либо частным лицом из богатого сословия. Нередко какой-нибудь бек или бай, приглашая гостей по случаю рождения сына, устраивал для них улак. В нем участвовали семьдесят, девяносто или сотни полторы джигитов — лихих конных наездников. Для победителя назначался богатый приз: лошадь, парчовый халат или несколько вьючных верблюдов. Он должен был на всем скаку не выпустить из рук козла, которого во все время бешеной скачки у него стремятся отнять семьдесят, а то и в два раза больше таких же бойких молодцов, привезти и кинуть ношу к ногам устроителя празднества, сидевшего где-нибудь на холме, в курганче, в окружении своих закадычных дружков и распивавшего с ними зеленый чай либо легкий мусаллас.
В таком состязании могли участвовать не только гости, но и все, кто пожелает, из окрестных селений. Как узнавали люди о том, что какой-нибудь Хашимбек в Тойтюбе или Низамхан — Желтая птица — близ своей загородной дачи на Куйлюке устраивают улак, неизвестно. Но о том, что улак будет сегодня, или завтра, или послезавтра в полдень на степных пустующих землях, недалеко от летней курганчи, знали в округе все. Об этом, еще только предстоящем, событии говорили в чайханах мужчины, знали на женской половине в каждом дворе, это оживленно обсуждали на улицах мальчишки, играя в ашички или в мячик, искусно скатанный детскими ладонями из шерсти прямо на спине у осла либо у коровы.
Об улаке начинали говорить за неделю до состязания. Еще накануне в сельской чайхане становилось многолюдно и шумно: группами по два, по три или по пять человек люди сидели на деревянных помостах в глубине полутемного прохладного помещения или под огромным тенистым, как царский шатер, карагачем или чинарой на таком же деревянном помосте, устланном не то радугой, не то цветным полосатым паласом, пили чай и разговаривали. Они пили чай, как нектар, как напиток, приготовленный не чайханщиком, а чародеем, наливая в пиалу по капельке, по глоточку, чуть-чуть покрывая донышко. В кругу каждой компании стоял на паласе поднос с горсточкой кишмиша, сушеных ягод шелковицы, урюка и разломанной пшеничной или кукурузной лепешкой с чайником чая. Но чаще всего чайник стоял без подноса, на паласе, без всяких сладостей, и снова и снова наполнялся из кипящего самовара. Для того чтобы потребовать новый чайник чая, не надо кричать и подзывать чайханщика — низкорослого босого человека в домотканых по колено штанах из маты и домотканой длинной рубахе навыпуск, перехваченной в поясе зеленым бельбагом, в черной, донельзя засаленной тюбетейке, с жидкими усами кисточкой и с одним наполовину обрубленным ухом, — стоит лишь постучать по чайнику крышкой — и чайханщик тут. Можно бы, пожалуй, и второй чайник поставить рядом, но этого не делают, это нарушение обычая, этикета, пиала ходит по кругу и передается собеседнику разливальщиком в полусогнутой руке на раскрытой ладони — другая при этом прижата к сердцу. Тот не спеша, маленькими глотками осушив пиалу между разговорами, возвращает ее разливальщику, легонько постукивая ногтем по краешку, чтобы тот обратил внимание и снова налил бы в нее чуточку чая да передал другому. Пиала, чаше всего глиняная, коричневая, с шершавыми кирпичными краями и боками, или белая, фарфоровая, но уже пожелтевшая от времени, иной раз с медными заклепками на темных трещинах, тоже одна, ходит таким образом по кругу по несколько часов кряду.