Глава 20
Мне некуда было идти после того, как Северус прогнал меня. Я решила, что будет правильно, если я проведу оставшееся время в месте, которому удалось подарить мне столько счастья. Я потихоньку пробралась в свой кабинет, благо находилась недалеко от него и осторожно заглянула. Кабинет опустел, часть картин уже отсутствовала, но нужная мне всё ещё была здесь. Я погладила раму, сняла покрывавшую ее ткань, а потом дотронулась до изображения. Картина впустила.
В доме было довольно холодно, но я не стала разводить камин, а вместо этого разожгла плиту и поставила чайник. Затем я поднялась наверх и упала на кровать. К моему удивлению, простыни всё ещё хранили его запах и я, скомкав их, прижала к себе.
— Как жаль, что я не успела сказать Вам спасибо, директор, — произнесла я вслух. — За то счастье, которое Вы подарили мне.
Я и сама не знала к кому обращаюсь, то ли к Дамблдору, то ли к Снейпу. Дамблдор забрал меня из моей серой длинной жизни и дал взамен хоть и короткую, но наполненную счастьем. Северус же подарил мне это счастье, и совсем не беда, что он считает меня лгуньей и шпионкой Тёмного Лорда, зато он не будет сожалеть, когда я покину этот мир. Я зарылась лицом в простыни и ещё раз вдохнула запах единственного мужчины, которого когда-либо любила. Снизу раздался свист, и я нехотя поднялась, чтобы выключить закипевший чайник.
Я налила себе большую чашку кофе и стала пить его мелкими глотками, глядя в окно. Кофе напомнил о том вечере, когда я пришла в себя в кабинете директора, и Северуса, поившего меня. Я поставила чашку на стол, вышла из дома и спустилась к озеру. Присев на маленький деревянный мостик, я подняла взгляд к звёздам и долго смотрела на них. Через какое-то время мне показалось, что позади кто-то есть, я даже могла слышать его дыхание. Но это было невозможно, Северус не мог быть здесь. Я поняла, что так отчаянно хотела ощутить его рядом, так ярко нарисовала это в своём воображении, что мой разум начал играть со мной.
«Ну и пусть, — подумала я. — Даже если на этот раз я сошла сума по-настоящему, в этом нет ничего плохого».
И чтобы окончательно окунуться в сумасшествие, я решила поговорить с воображаемым Снейпом, но оборачиваться не стала, опасаясь разрушить хрупкое видение.
— Я очень рада, что ты пришёл, Северус, — сказала я тихо.
— Как ты узнала, что это я? — спросил он, и в его голосе прозвучала такая нежность, что у меня защемило сердце.
Я окончательно убедилась — это видение. Северус никогда бы не стал так говорить со мной.
— Я узнала твой запах, — сказала я. — И шорох твоей мантии тоже.
Он не ответил. Я почувствовала, как его рука стала ласкать моё плечо. Я напряглась. Он убрал руку. Было странно, что я так явственно ощущаю его. Но тут я догадалась, что вероятно уснула, когда лежала на кровати в обнимку с простынями, и сейчас это просто сон. От понимания этого я расслабилась и оглянулась. Это действительно был Северус. Я подала ему руку, а он бережно помог мне подняться. Я заглянула в его глаза, в них светилась такая неподдельная теплота, что я зажмурилась, но тут же снова взглянула на него, испугавшись, что он может исчезнуть. Он продолжал смотреть на меня, держа мои руки в своих.
— Почему ты не в доме? — спросил он.
— Я вспомнила кое-что и потому пришла сюда. Ту ночь, когда ты поил меня кофе, помнишь?
— Да. Ты тогда ещё была так сильно восхищена чем-то, я так и не понял…
— Ты так и не понял? — я тихо засмеялась.
— Нет, — он покачал головой. — Но это было безумно прекрасно, твоё восхищённое лицо в свете луны. Так что же сделало тебя такой тогда?
— Ты.
Он посмотрел с недоверием.
— Ты маленькая лгунья, — сказал он с улыбкой и обнял меня.
— Нет, правда, — я прижалась к нему. — Ты смотрел на звёзды и не видел ничего вокруг себя. Я боялась шелохнуться. Ты был так красив тогда.
— Я? — он улыбнулся. — Я никогда не был красив, а даже наоборот, и ты прекрасно это знаешь.
— Нет, — я подняла на него глаза и провела рукой по щеке, затем по волосам, на его лице отразилось блаженство. — Ты самый красивый мужчина на свете.
— Тогда зачем же ты кричала на меня потом? — спросил он хитро.
— Потому, что ты ужасно разозлил меня.
— Вот как? Чем же?
Я отстранилась и отвернулась к озеру. Даже во сне мне неловко было говорить ему это в глаза. Он обхватил меня руками и прижался к моей спине. Его волосы приятно щекотали мне мочку уха.
— Понимаешь, — сказала я очень тихо, он наклонил голову и прикоснулся своей щекой к моей. — Я люблю тебя. Очень давно, ещё с того самого дня, когда увидела как ты смотришь на падающие листья в школьном дворе.
— Когда же я делал такое? — тихо усмехнулся он.
— Тебе было двенадцать. Я подошла спросить, почему ты смотришь на них так, а ты ответил, что их цвет похож на цвет волос одной девочки и что если на них подуть, они так же красиво разлетаются.
— Так ты всё знала?
— Что ты любишь её? Всегда.
Он вздохнул.
— Но ты не ответила, чем же я так разозлил тебя?
— Я много лет давила в себе любовь к тебе, — сказала я. — А ты вот так, за одно мгновение, разжёг еле теплящийся уголёк до лесного пожара.
Он помолчал, прижимая меня сильнее, я почувствовала, как часто бьётся его сердце.
— А знаешь что? — вдруг сказал он. — Мне кажется, я сделал это специально.
— Я так и знала, — засмеялась я.
Он развернул меня к себе и поцеловал долгим нежным поцелуем. Я растворилась в нём без остатка.
«Какой хороший сон, — успела подумать я. — Вот бы он не кончался».
Он легко подхватил меня на руки и понёс в дом, в доме опустил на шкуру перед камином и с большой неохотой оторвался от моих губ.
— Как ты зажигаешь камин? — спросил он.
— Очень просто, тебе стоит только захотеть.
— И всё?
— Да.
— Можно я попробую?
— Конечно.
Он посмотрел на камин и через секунду в нём уже, потрескивая, горел яркий огонь. Мы оба сидели на шкуре и смотрели на пламя.
— Я могу задать тебе ещё один вопрос? — снова заговорил он.
— Конечно, всё что угодно, — ответила я.
— Та картина, с кустом сирени…
— Ты помнишь?
Он запустил руку в карман своей мантии, затем медленно протянул мне ветку сирени.
— Неужели это она? — удивилась я. — Откуда? Я думала, ты выбросил её в тот же день.
— Нет, она всегда была со мной.
— Зачем?
— Я думал, затем, чтобы разгадать твою тайну, но теперь понимаю, что совсем не за этим.
— А зачем же?
— Она дарила мне надежду.
Я глубоко вздохнула.
— Так когда же ты написала эту картину?
— Я писала её два раза. Сначала когда ещё была в клинике, я написала куст сирени, но он был полностью такой…
— Выжженный?
— Да.
— А второй раз?
— Уже в своей французской квартире. Я тогда последний раз взяла в руки «Прорицатель». Там была заметка о том, что с тебя сняты все обвинения, и ты принят на должность преподавателя в Хогвартс. В тот вечер одна из веток расцвела.
Он пересел спиной к огню и, оказавшись прямо передо мной, взял моё лицо в свои ладони.