Он подполз к стене, сминая сундуки и слыша, как лопаются нити ожерелий и рассыпаются по каменному полу пещеры драгоценные камни.
И вновь, как и много лет назад, когти впились в неподатливый камень. В разные стороны брызнули мелкие осколки — слишком, слишком мелкие. Но дракон знал, что в этот раз он победит…
* * *
Тьюрин шагал уверенно — великий дракон хорошо объяснил путь, его способность видеть сквозь скалы позволила им теперь не петлять, тратя время и отнюдь не бесконечные силы. Выход, разумеется, был не так уж и близко — но память гнома хранила каждый поворот долгого пути. Тяжелый мешок за спиной бородача мешал ходьбе — он не надел корону, предпочтя глухой шлем с тяжелым забралом, надежный, как любое изделие подземного народа. Не стал, в отличие от людей, менять кольчугу или, того хуже, брать ограничивающие свободу доспехи, остался верен и своей секире. Но изрядная толика золота, а также немало крупных драгоценных камней редкой чистоты сделали мешок Тьюрина тяжелым даже для него, что уж говорить о человеке — разве что сэр Сейшел с его богатырским телосложением способен был бы нести такой груз.
Люди же не отказали себе в удовольствии облачиться в гномью сталь. Брик, к примеру, изнемогал под тяжестью кирасы и массивного шлема — спасибо, Рон уговорил его отказаться от полного доспеха, в нем юноша прошел бы всего лигу или две, после чего рухнул бы в полном изнеможении. Айрин подобрала себе прекрасную посеребренную кольчугу, сделанную гномами, но явно не для сородичей — такая вещь подошла бы, скорее, эльфу. Тьюрин оценил не только красоту изделия, но и то, как были пригнаны мельчайшие кольца — эта вещь, пожалуй, удержит и арбалетную стрелу, против которой бессильны любые поделки «мастеров» — людей, в том числе и тяжелые кованые панцири. Из оружия она взяла лишь кинжал — любой меч или топор был для девушки слишком тяжел, да и к тому же она привыкла к своей легкой шпаге. И конечно, как всякая женщина, не устояла перед сверканием изящных драгоценностей.
Даже Рон умудрился найти кольчугу, подошедшую ему по росту. Меч, закрепленный на спине, порядком мешал ему, когда потолок тоннеля слишком уж опускался, и тогда воину приходилось нести оружие в руках. Он не глядя сыпанул в рюкзак несколько горстей камешков из первого попавшегося сундука — в пути им, безусловно, понадобятся средства. И все же чувствовал себя неловко: все время возникало ощущение, будто бы он, благородный рыцарь, запустил руку в чужой карман. Что ни говори, а сокровищница была и оставалась собственностью гномов, а Рон давно уже жил лишь тем, что удавалось заработать с помощью меча. Если бы разрешение прикоснуться к сокровищам исходило только от дракона, он, пожалуй, воздержался бы, но Тьюрин, теперь формально владеющий этим богатством как новоиспеченный король, потребовал, чтобы каждый имел при себе достаточно ценностей — кто знает, не разделит ли судьба путников в самом ближайшем будущем? И Рон подчинился.
Времени прошло совсем немного, но все снова почувствовали голод. Дракон был прав: еда, созданная с помощью магии, не прибавляла истинных сил. Перекусили на ходу — и голод исчез, хотя каждый знал: скоро он вернется. И с каждым разом будет все сильнее и сильнее.
Наконец тоннель уперся в кажущуюся монолитной скалу — но теперь Тьюрин был спокоен — никакой магии, обычная скрытая дверь гномов, открываемая в строгом соответствии с Песней. Он попросил спутников отвернуться — как бы там ни было, но закон остается законом, и людям не стоит видеть того, за что в давние, да и, пожалуй, в нынешние времена ревностные хранители традиций убили бы их на месте.
Несколько минут — и скала медленно отошла в сторону. В открывшееся отверстие светили звезды.
— Скажи, Тьюрин, как вы не замечаете того, что там, в пещерах, вы дышите таким ужасным воздухом?
— Не вижу в нем ничего ужасного, леди.
— Неужели? Стоило этой двери открыться, и я почувствовала, как же прекрасен свежий воздух. Свежий, прохладный, а не спертый, как у вас там, в подземелье…
— Это наш мир, леди. Мы любим его… А как вы переносите все это? — Гном обвел рукой вокруг и уточнил: — Ветер, дождь, снег… гадость. У нас сухо и чисто, тепло, что может быть лучше?
— И все же…
— А чего стоят твари, что бродят тут почитай на каждом шагу?
— Подумаешь, твари… А разве не прекрасны закаты… заснеженные леса… распускающиеся цветы… колосящаяся рожь…
— Рожь? Эт верно… Это прекрасно… особенно в виде кваса, да и в виде хлеба тоже. — Гном облизнулся, вспомнив о том, что последний раз они по-настоящему ели, почитай, сутки тому назад. Утром как-то недосуг было, а потом только эти драконьи… уж не знаешь, как и назвать их, чтоб не ругаться. Толку от харчей этих никакого — вроде полное брюхо набьешь, а через час опять сосет так, что мочи нет.
Гному в этом отношении было тяжелее всего — этот народ всегда был не прочь поесть, и того, что впихивал в себя за один присест низенький крепыш, обычному человеку хватило бы дня на три. Так что сейчас он страдал и даже предложил было идти ночью, но люди, порядком выбившиеся из сил, воспротивились и потребовали привала и ночлега.
Тьюрину оставалось лишь смириться и почти непрерывно жевать остатки драконьих «иллюзий», мало способствовавших насыщению, но дававших какую-никакую работу челюстям.
Наконец признав свое поражение в борьбе с чувством голода, гном сообщил, что намерен поспать: дескать, кто спит, тот обедает. Рон с готовностью вызвался стоять на страже, пообещав разбудить Брика. Тот, разумеется, этого обещания не слышал — давно уж спал без задних ног. Получив, таким образом, «добро», гном тут же захрапел.
Рон подбросил в костер очередную ветку, взметнувшую сноп искр. За спиной раздались легкие шаги.
— Не спится? — спросил он, не оборачиваясь.
— Не спится… — Айрин села рядом и уставилась на огонь. — Мысли всякие в голову лезут. Что нас ждет впереди?
— Кто знает…
— Он знает, — вздохнула девушка. — Я чувствовала, я с самого начала чувствовала, что он все знает.
— «Он» — это дракон?
— Угу. Знает… и ничего толком не говорит.
— Может, так и надо?
— Наверное. Только от этого не легче.
Рон некоторое время помолчал, собираясь с мыслями. Все равно Айрин не спит, и разговор этот раньше или позже должен состояться. В этой девушке слишком много непонятного, а все непонятное беспокоило его. Тем более сейчас, когда он волею судьбы оказался во главе маленького отряда.
— Я прошу прощения, сания… но мне кажется, что вам стоило бы рассказать мне, кто вы на самом деле.
— Простите?
— Бросьте, Айрин, все вы прекрасно понимаете. Слишком много неувязок в том, что вы рассказали мне. Я знаю Архимага Сандора достаточно давно, чтобы сказка о вас как о новоиспеченной выпускнице школы вызвала у меня доверие. Среди моих знакомых была парочка этих… выпускников. Они даже фаербол толком направить не умели.
— Может, они были просто плохими магами?
— Айрин, школа учит заклинаниям по третий уровень включительно, мне это известно, как и вам. Шестой уровень — это уже магистр. А Пламенных магистров всего с десяток, я знаю всех, кого лично, кого понаслышке — и вы в их число не входите.
— Но…
— Я не закончил. И, кроме того, вы показали нам, случайно или намеренно, слишком много такого, что не укладывается в вашу… э-э… «легенду». Чего стоит один вызов духа земли — только не надо рассказывать сказку о «случайно найденном и прочитанном» свитке. Случайности потому так и называются, что происходят случайно, а не по заказу. А ведь это заклинание уровня… какого?