— Вот в этом-то я не сомневаюсь, — хмыкнул мужчина. — Отвечай, мальчишка!
— Я люблю Эли, — буркнул я. — Если б не это, сейчас бы с вами тут не болтал.
Хаген захохотал.
— Этого я на твоей ладони не заметил! — проговорил он, отсмеявшись. — Ладно, уговорила, — бросил он матери. — Забираю обоих.
Она заплакала. Хаген подошел к ней, погладил по голове и сказал:
— Не беспокойся о них. У меня им будет лучше, чем здесь. А тебе — спокойнее, с мужем и другим ребенком. Поменьше показывай печаль о старших детях, тогда все сложится неплохо.
Потом он повернулся ко мне:
— Прощайся.
Одновременно со сказанным вслух в голове у меня прозвучала фраза, произнесенная голосом Хагена: «Больше ты с матерью не увидишься.» Я тогда и не рассчитывал на встречи с ней в будущем, при ее-то муже, поэтому воспринял все спокойно. Мы обнялись на прощание, она меня поцеловала, ничего не сказала, видно, боялась снова расплакаться. Я взял Эли за руку, и мы вышли вслед за Хагеном. Он повел нас на берег моря, примерно на то место, где мать его нашла, остановился и попытался взять сестру на руки. Она разревелась и вцепилась в меня. Хаген стал еще угрюмей.
— Ладно, — сказал. — Держи ее ты, только очень крепко. Ни в коем случае не выпускай, или она погибнет. А я возьму тебя за плечи. Может, сожму слишком сильно, но ты не вырывайся, иначе упадете оба. Понял?
Я сказал, что понял. Он сжал мне плечи чуть ли не до хруста, и вдруг нас будто какой-то силой рвануло вверх и понесло куда-то, очень быстро. Не успел я испугаться, как мы уже стояли в огромном зале с каменным узорчатым полом, серыми колоннами вдоль стен и высоким стрельчатым потолком. Я раньше никогда такого не видел. Еще там были огромные окна, но стояла ночь, и за ними ничего не просматривалось. В зале горело несколько светильников: чаша на высокой ножке, а в ней полыхает бледное пламя, прекрасно все освещающее. Ни тебе свечей, ни факелов. Мне после этого перемещения стало сильно не по себе, желудок как подскочил к горлу, так там и застрял. А Эли вывернулась у меня из рук, запрыгала вокруг и заканючила:
— Еще, Сэнди, еще!
Хаген усмехнулся и потрепал ее по голове.
— Мое семя, — с гордостью произнес он. — А в тебе, парень, ни капли магии, как я посмотрю. Да и откуда бы? Впрочем, ты тоже не бездарен… в своем роде.
— Где мы? — наконец смог выдавить я. — И как сюда попали?
— В моем замке. Попали очень просто. Переместились с помощью волшебства.
Тут я не выдержал и сел прямо на пол. Хаген захохотал, и его смех гулко отдавался под каменными сводами.
— А вы кто? — спросил я.
Он тут же помрачнел.
— Скажу тебе, кто я, мальчишка. Но предупреждаю: если позволишь себе хоть смешок, хоть ухмылку, хоть гримасу, боюсь, я не сдержусь, и тебе придется ОЧЕНЬ плохо. И чтоб дочери моей не смел никогда рассказывать эти ваши гнусные стишки и прибаутки!
Я, честно скажу, струхнул, он это заметил и несколько успокоился.
— Я колдун с ОркнЕйских скал, — заявил он безо всякого выражения.
— Колдун с Оркнейских скал? — переспросила Кэтрин удивленно. — Это тот самый? — и она продекламировала стишок, который в Алтоне знал каждый ребенок:
— закончил с усмешкой Сэндклиф не слишком складной отсебятиной. — Тот самый, Кэт, тот самый. Но мне тогда было не до смеха.
— Какой ужас! — с искренним испугом воскликнула Кэтрин. — Никогда не думала, что колдуны существуют в реальном мире! Ладно, там всякие народы-нелюди, пусть мелкое волшебство. Но настоящие чародеи?! И он все может?
— Думаю, не все, раз с женами ему не везет, — ухмыльнулся Сэндклиф. — Но колдун он могущественный. Замок у него на Оркнейских островах огромный, а прислуги — ни одного человека, все делается с помощью магии. И еда, и разные вещи туда волшебным путем попадают. Людей он к себе иногда переносит таким же способом.
— Кого и зачем, раз слуги ему не нужны? — поинтересовалась девушка.
— Ох, и любопытная ты, Кэт! — засмеялся капитан. — Я и сам толком не знаю. Он тогда много с кем общался. С одними обсуждал какие-то магические вопросы, с другими — темные делишки. Любил он вовсюда нос совать, а поскольку с женщинами ему фатально не везло, а с мужчинами он, к его чести надо сказать, спать не желал, то желчи и злобы у него хватало. Так что сама можешь догадаться — людей он не слишком благодетельствовал. Ну, и еще иногда переносил к себе девиц для развлечения. Даже мне в свое время перепало, пока я у него жил.