– Сударыня, – снова раздался запинавшийся голос, – не подадите ли вы мне на чашку чая?
– На чашку чая? – Голос звучал просто, правдиво; он нисколько не был похож на голос попрошайки. – Значит, у вас совсем нет денег?
– Ни пенни, сударыня, – последовал ответ.
– Как странно! – Розмэри старалась разглядеть в сумерках девушку, не спускавшую с нее глаз. Не просто странно, – поразительно! И вдруг Розмэри решила, что Это – настоящее приключение. Встреча в сумерках, совсем как у Достоевского! А что если отвезти девушку к себе домой? Если сделать то, о чем столько пишут в романах, говорят со сцены, – что тогда произойдет? И уже представляя себе, как она расскажет об этом изумленным друзьям, – «Я просто привезла ее домой», – Розмэри сошла со ступеньки на тротуар и обратилась к фигуре, смутно маячившей возле нее:
– Пойдемте ко мне, выпьем чаю у меня дома.
Девушка испуганно отшатнулась. На мгновение она даже перестала дрожать. Розмэри протянула руку и дотронулась до ее плеча.
– Я говорю серьезно, – сказала она, улыбаясь. И почувствовала, какая у нее добрая, обаятельная улыбка. – Почему вы не хотите? Прошу вас. Поедем в моей машине и напьемся у меня чаю.
– Вы… вы смеетесь надо мной, сударыня, – сказала девушка, и в ее голосе прозвучала боль.
– Да нет же! – воскликнула Розмэри. – Мне этого хочется. Вы доставите мне удовольствие. Поедем!
Прижав пальцы к губам, девушка, не отрываясь, смотрела на Розмэри.
– Вы… вы не отвезете меня в участок? – неуверенно спросила она.
– В участок? – Розмэри рассмеялась. – А зачем мне быть такой жестокой? Нет, мне просто хочется напоить вас горячим чаем и узнать… узнать всё, что вы пожелаете мне рассказать.
Голодного человека уговорить нетрудно. Лакей открыл дверцу автомобиля, и через секунду они уже мчались сквозь мглу.
– Ну вот! – сказала Розмэри.
С чувством огромного торжества она просунула руку в бархатный поручень. Она оглядывала маленькую пленницу, попавшую к ней в сети, и ей хотелось крикнуть: «Уж теперь-то тебе от меня не уйти!» Но намерения у нее, разумеется, были добрые. Самые что ни на есть добрые. Она сейчас докажет этой девушке, что в жизни чудеса возможны, что добрые волшебницы действительно существуют, что богатые люди не бессердечны и что все женщины – сестры. Поддавшись порыву, она повернулась к девушке со словами:
– Не бойтесь. В конце концов, почему бы вам не пойти ко мне? Мы обе женщины. А если моя жизнь и сложилась удачнее, чем ваша, всё-таки, может быть, когда-нибудь…
В этот момент машина остановилась, – к счастью для Розмэри, не знавшей, как закончить начатую фразу. Зазвенел звонок, открылась дверь, и, сделав очаровательный покровительственный, похожий на объятие, жест, Розмэри ввела свою спутницу в холл. Она следила, какое впечатление производят на девушку тепло, свет, уют, нежный аромат – всё то, к чему сама она так привыкла, что перестала замечать. До чего волнующее ощущение! Розмэри напоминала богатую девочку, которой предстоит открыть в детской все шкафы, распаковать все коробки с подарками.
– Пойдемте наверх! – сказала Розмэри, сгорая от желания поскорей проявить свое великодушие. – Пойдемте ко мне в спальню. – К тому же ей хотелось избавить бедняжку от любопытных взглядов прислуги. Поднимаясь по лестнице, она даже решила, что не будет вызывать звонком Жанну и снимет пальто без ее помощи. Главное – быть естественной.
– Ну вот! – снова воскликнула Розмэри, когда они вошли в огромную, великолепную спальню, где шторы были уже спущены, а в камине пылал огонь, бросая отблески на изумительную лакированную мебель, золотистые подушки, примулы и синие ковры.
Девушка остановилась на пороге. Казалось, она была потрясена. Впрочем, против этого Розмэри не возражала.
– Входите и садитесь сюда, в это уютное кресло. – Она придвинула к камину большое кресло. – Идите же, согрейтесь. Вы совсем продрогли.
– Я не смею, сударыня, – сказала девушка и попятилась.
– Ну, пожалуйста! – Розмэри подбежала к ней. – Не надо бояться, право же, не надо. Сядьте, а я сейчас скину пальто, и мы перейдем в другую комнату и будем пить чай, и всё будет очень мило. Чего вы боитесь? – Она ласково толкнула свою худенькую гостью в мягкие объятия кресла.
Но ответа не последовало. Девушка села так, как ее посадила Розмэри; руки у нее были опущены, рот слегка приоткрыт. Говоря по совести, вид у нее был глуповатый. Но Розмэри не желала этого замечать. Она наклонилась к ней со
словами:
– Почему вы не снимете шляпу? Ваши чудесные волосы совсем мокрые. И ведь без шляпы гораздо удобнее.
Раздался невнятный шепот, что-то вроде: «Хорошо, сударыня!» – и измятая шляпка была снята.
– Позвольте, я помогу вам снять пальто, – сказала Розмэри.
Девушка встала. Одной рукой она держалась за кресло, предоставив Розмэри стаскивать пальто. Это было совсем не просто. Девушка пошатывалась, как ребенок, еще нетвердый на ногах, и Розмэри невольно подумала, что, если люди хотят, чтобы им помогали, они и сами должны проявлять активность, ну, хоть самую маленькую, иначе всё становится страшно сложным. И что ей теперь делать с пальто? Она положила его вместе со шляпой на пол и потянулась было к каминной полке за сигаретой, как вдруг девушка быстро и невнятно прошептала:
– Простите, сударыня, но я сейчас упаду в обморок. Если я не выпью чего-нибудь горячего, мне станет дурно.
– Боже милосердный, какая я глупая! – Розмэри бросилась к звонку. – Чаю. Поскорей чаю. И немедленно бренди.
Горничная ушла.
– Но я не хочу бренди! Я никогда не пью бренди! – крикнула девушка. – Сударыня, я хочу только чашку чая! – И она расплакалась.
Это было и страшно и вместе с тем увлекательно. Розмэри опустилась на колени рядом с креслом.