И Джон, как почти всякий другой ученик, просто проводил здесь время. Правда, он разговаривал тихо и сдержанно он беседовал с Джоном Ингрэмом по прозвищу «Ред» о музыке, со Снуки — о кино, с Почем — о бейсболе… да еще с теми немногими, с кем при случае мог разделать несколько приятных минут.
Теперь он жил с родственниками. Мать уехала в Атлантик Сити, поскольку в то военное время заработки на Севере были больше, чем на Юге. Одна из его бабушек и еще кое кто из ее семьи поселились в доме Колтрэйнов. После смерти Джей Ар Джон еще больше привязался к матери. Он делился с ней многими своими секретами как ни с кем другим, даже с Мэри. По натуре он был одиночкой, но специально не стремился к этому. Так произошло просто потому, что обычно он составлял часть обширной семейной общины, которая дала трещину и стала постепенно распадаться под двойным воздействием смерти и расстояний.
Он купил выходные костюмы не сбережения, полученные за работу на сатураторе. А в дополнение к ним — мягкие с узорами рубашки, светлые галстуки и черные ботинки. Начал посещать дружеские вечеринки, где водился многолетний бурбон и несовершеннолетние девочки; и Джон понемногу попробовал и то, и другое.
Потому что он мог всегда найти девушек, когда хотел. Его таинственность, нечто от атмосферы изолированного, но творческого одиночки, создали ему у старшеклассников ту же репутацию, которая через дюжину лет станет уделом Майлса Дэвиса среди любителей музыкальных сенсаций.
Друг Джона Фрэнклин особенно заглядывался на одну девушку, но Джон был из тех, кому везло. Ее звали Дороти Нельсон; симпатичная фигура и курносый нос были самыми привлекательными ее достоинствами. Все трое учились вместе; Фрэнклин подмигивал ей, но Джон наигрывал ей мелодии на кларнете. Она выбрала Джона, и он гулял с ней около года. Однако она покинула школу за год до окончания, пройдя по тестовым испытаниям на должность секретаря в военном министерстве в Вашингтоне — 25 долларов в неделю.
Так закончился первый роман Джона Колтрэйна.
Высокая, аристократичная леди с музыкой в сердце и аттестатом преподавателя в кармане приехала из Дурема в Хай Пойнт осенью 1938 года, чтобы преподавать музыку в негритянских средних школах. Управляющий школами Чарльз Кэрролл выразил пожелание, чтобы молодая леди одарила музыкальным образованием всех, кто иначе не сможет получить этой возможности. Но, будучи первоначально преподавателем по теории и фортепьяно, Грейс Иокли вскоре сочла необходимым вернуться в Мичиганский университет для того, чтобы пополнить свое образование изучением основ других инструментов, поскольку большинство учащихся хотели играть на духовых и лишь немногие на фортепьяно.
Когда в сентябре 1942 года Иокли вернулась в Хай Пойнт, Джон Колтрэйн был учеником выпускного класса и прочно утвердившимся членом приходского оркестра. Естественно, что он оказался в числе первых, кого она взяла в оркестр средней школы Уильяма Пенна. Вести школьную музыкальную группу — такова была дополнительная нагрузка мисс Иокли, и в этом новом ансамбле место первого кларнетиста занял единственным сын Элис Блэйр Колтрэйн.
Дважды в неделю, по вторникам и четвергам, оркестр репетировал в школьном зале. Его репертуар не слишком отличался от маршевой музыки, которую они долдонили в общинном бэнде преподобного Стила. Подлинная разница состояла в том, что большинство музыкантов, особенно те, кто перешел непосредственно из общинного бэнда, могли играть с листа, став уже почти профессионалами.
Новый оркестр, был вдобавок интегрирован, по крайней мере, в половом отношений, потому что Грейс Иокли приняла в оркестр таких девушек как Максин Бостик, которая сидела рядом с Джоном в секции кларнетов. Поразительное совпадение заключается в том, что впоследствии Джон занял место тенориста рядом с альтистом Эрлом Бостиком (но не родственником Максин) в оркестре последнего, тогда как брат Максин, Руфус, стал впоследствии одним из первых негритянских диск-жокеев на Юге, причем в качестве заставки он использовал тему Эрла Бостика «That’s Groovy Thing». Позднее он всегда проигрывал и записи Колтрэйна, как только получал их.
В последнем классе школы Джон стал играть на альт-саксофоне. В этом нет ничего особенного: тому, как кларнет прогрессирует до альт- или тенор-саксофона есть множество примеров. Но в данном случае у Джона не было достаточно денег, чтобы купить альт, а кларнет, на котором он играл, принадлежал школе, а не ему. Но он слышал Уилли Смита из оркестра Лансфорда и, разумеется, Джонни Ходжеса с Дюком Эллингтоном и его версией «Warn Valley», где Ходжес демонстрировал свое «бархатное» вибрато.