Птица показывал всю ночь и следующее утро.
В 1947 году Винсон проезжал через Филадельфию, набирая музыкантов в свой новый оркестр. Его звук был теперь во многом похож на Птицу, и он искал другого саксофониста, который тоже мог бы играть, как Паркер. Он услышал Колтрэйна на репетиции в зале. Союза музыкантов. Вместе с Джоном играл Рей Гарланд — техасец из Далласа, чей блок-аккордовый стиль был известен достаточно сложной структурой и безошибочным аккомпанементом. Винсону понравился звук Колтрэйна, но в его оркестре было вакантным лишь место тенориста, и Джон был как раз тот человек, который нужен.
— Слушай, ты не поиграл бы в моем оркестре на теноре? — спросил он Джона.
Тот колебался. Не потому, что он не любил тенор; он с интересом вслушивался в легкую легатовую фразировку Лестера Янга. Но ведь он был альтист, альт — его инструмент. Он продолжал колебаться, пока Клинхед не сказал: «Слушай, Джонни, я куплю тебе тенор, а в свободное время ты будешь играть на альте — возможность всегда найдется, Ну, что ты теперь скажешь?» — Принимай, — сказал Гарланд, который был уже завербован.
Так Джон Колтрэйн поступил на работу к Эдди Винсону. Оркестр ездил по стране, особенно часто гастролируя на Юге и Юго-Западе. Здесь была преимущественно негритянская аудитория, и тот, кто мог услышать новую музыку по радио, но не никогда видел своих музыкальных героев лично, поддерживал ансамбли, подобные Винсону, своим вниманием и своими бумажниками.
Положение Джона Колтрэйна в оркестре Винсона было почти аналогичным положению Птицы в оркестре Эрла Хайнса всего за год до этого. Там единственное вакантное место тоже было предназначено для тенориста, и Птица пробовал играть на теноре, который купил ему Хайнс. Что касается Джона, то, хотя ему не очень нравилось держать тяжелый и громоздкий тенор-саксофон, которому к тому же требовался и больший столб воздуха, т. е. повышенные затраты энергии по сравнению с альтом, — он все больше и больше начинал подумывать об этом инструменте после ухода из оркестра. Вернувшись в Филадельфию, он позаимствовал тенор у Голсона и начал усердно заниматься на нем, посвящая ему не меньше времени, чем альту.
Но все это в будущем, а пока он работает у Клинхеда, который, сжав зубы, увлекает аудиторию. Эдди обычно играл продолжительными «прыгающими» линиями, в то время Джон поддерживал его на теноре; потом они менялись инструментами и каждый перебрасывал свой сакс партнеру, после чего тут же повторяли только что сыгранное. Иногда они разрывали фразу пополам: второй подхватывал там, где останавливался первый. При этом ошибались они редко, и для обоих это было прекрасным упражнением по координации.
Репертуар бэнда по существу ритм-энд-блюзовый, но использовалось и несколько тем Чарли Паркера, а при случае музыканты могли несколько замедлить темп, чтобы исполнить балладу. Но что бы оркестр ни играл, Колтрэйн — если не был занят в партии — внимательно прислушивался к шефу, подхватывал все его партии саксофоне. Винсон был сверх-техником, но обладал живым стилем, умел связывать и продлевать звуки, что очень привлекало Джона. Позднее, в ансамбле Дэвиса, он встретит подобную технику у Майлса.
Но и Клинхед тоже учился, слушая, как Колтрэйн развивает первую стадию своего гармонического стиля. Джон всегда брал ноты, и, разучивая аранжировки, интересовался у автором вопросами разрешений и взаимоотношений аккордов. Снисходительный Эдди терпеливо объяснял… а потом Джон вдруг удивлял его, внезапно переходя в совершенно другую аккордовую последовательность, оставаясь при этом по-прежнему в теме.
Они часто играли «Tune up» — быстрый рифф, содержавший несколько хитрых переходов. Это была композиция Винсона, а Колтрэйн был в таком восторге от темы, что позднее адаптировал ее для собственного ансамбля, по-прежнему слегка альтерируя аккордовую последовательность, и назвал свою версию «Countdown».
Джон любил музыку и потому терпел эти постоянные переезды из одного города в другой и смены отелей, хотя это было довольно утомительно. Да и кроме того, почти для любого человека такой образ жизни вселял ощущение одиночества, — а особенно для Джона, который по-настоящему никогда не уезжал из дома, за исключением службы в армии. Жизнь его в Филадельфии не стоит принимать в расчет, потому что рядом были два его земляка, сестра Мэри жила непосредственно в его квартире, а мать регулярно навещала сына.