Он работал в некоторых барах, где даже не мог расслышать собственных звуков из-за шума голосов, увлеченных громкими разговора ми, с грохотом стаканов и бутылок у стойки и на столах — все это на уровне децибелов ревущей улицы. В перерывах музыкальный автомат орал с громкостью, превышавшей болевой порог.
Бывало так, что он даже не мог подумать о музыке, которую должен исполнять следующим номером. Однако он играл в этих заведениях. Не потому, что музыкант, как и все остальные, должен питаться, но потому, что музыкант должен еще и творить, а чтобы творить, необходимо продолжать играть.
Фрэнклин Броуэр:
«Я видел Джона с Диззи Гиллеспи в театре «Эрл» на углу 11-й и Маркет Стрит. В этом кинотеатре бывали и сценические шоу. После одного из концертов я написал о Джоне первую статью, которая вышла в номере Афро-Америкэн за 5 ноября 1949 года. Я сравнивал его карьеру с Диззи, потому что оба начинали в Филадельфии»
Бетти Лич:
«Бэнд Диззи Гиллеспи играл на танцах в «Армори». Здесь я и увидела Джона летом 1950 года. Потом он пригласил всех музыкантов в дом своей матери. Помню, что музыканты называли Джона «Кантри Бой», потому что он не любил носить ботинки. Сидя за пультом, он снимал их, а когда нужно было выходить вперед и играть соло, надевал опять».
Бенни Грин:
«Я видел оркестр Гиллеспи в 1950 году в Милуоки; он играл в дансинге ресторана. Двумя альтистами были Джон Колтрэйн и Джимми Хит, но мое внимание больше привлекало то, что делали вне сцены»
В перерыве они стояли в углу, нота в ноту играя соло Паркера. Один исполнял мелодию, а другой противопоставлял ей свою линяю. На деде у них получалось — как мне кажется — исполнение дуэтов Птицы с самим собой».
Тенор-саксофонист Джесси Пауэли, уроженец Техаса, добродушный гигант из Хьюстона, вернулся из европейского турне в середине 1949 года и был приглашен присоединяться к биг-бэнду Диззи Гиллеспи следующей осенью. Раньше он работал в Филадельфии и знал про оркестр братьев Хит. Когда Гиллеспи спросил его, кого еще он посоветовал бы взять в секцию, Пауэлл сразу подумал о Джимми Хите. Ну, а Хит взял на прослушивание Колтрэйна и попросил Гиллеспи прослушать их обоих. Диззи прослушал, и Джимми и Джон попали в бэнд.
В то время у Диззи еще не было изогнутой под углом в 45° трубы, но это был все-таки тот же Диззи со щеками бурундучка, большими очками и беретом — буйный комик, который иногда дирижировал оркестром, потряхивая задом, а отделение заканчивал фразой: «А теперь, леди и джентльмены, мне хотелось бы передать вас дальше…» — после чего уходил со сцены.
Однако Гиллеспи был превосходным лидером. Он мог вдохновить музыкантов и общаться с аудиторией, мог решительно вести дела и с дельцами сцены и с улыбчивыми простаками из билетных агенств. Однако поскольку он не был экономистом, он продолжал настаивать на ведущей роли биг-бэнда из шестнадцати человек, хотя та форма музыки, которую они разработали вместе с Чарли Паркером, уже заставила большинство оркестров перейти на танцы, выдвинув на первый план малые комбо, которые играли только для слушателей.
Однако именно биг-бэнд оказался новым составом Гиллеспи, и его существование продолжалось около двух лет. Этот оркестр сыграл важную роль в жизни Колтрэйна, в нескольких отношениях, одно из которых принесло радикальные перемены в его образе жизни.
Тенор-саксофонист Юзеф Латиф, испытавший значительное влияние восточной философии, музыки и религии (в результате чего, как показывает его имя, стал ортодоксальным мусульманином), проработал в оркестре совсем недолго, но этого оказалось достаточно, чтобы они встретились с Джоном. Юзеф возродил интерес Джона к религии и философии. Он настойчиво советовал Джону читать Камила Джибрана, Коран и Кришнамурти, утверждая, что подобная литература изменила его жизнь к лучшему, расширив к тому же его музыкальные возможности.
Латиф был большим и храбрым человеком; иногда его называли «Джентл Джайнт» — Добрым Великаном. Колтрэйн обещал принять его советы. Юзеф дал Джону кое-что из своей библиотеки восточной литературы, чтобы тот мог штудировать ее во время долгих автобусных переездов, которые должны были вскоре последовать.
В это же время Билл Баррон дал Джону книгу о йоге, которую он сам только что изучил. Колтрэйн, весьма заинтересован в пополнении своего духовного и религиозного багажа, казался несколько смущенным: для христианина из Каролины, даже очень редко посещавшего церковь, такие восточные тексты и процедуры казались поистине оккультными, да и чуждыми его укоренившимися верованиям.