Рэнди Хултин тоже присутствовала и несколько раз беседовала с Джоном. Он дал ей возможность закончить набросок своего портрета, который она писала маслом. Этот портрет она впоследствии выслала ему, но по некоторым причинам он его не получил. Он спросил, почему она не пишет больше картин, и она ответила:
— Мне больше хотелось бы рисовать с натуры, а это занимает гораздо больше времени, чем абстрактная живопись, которой ждут от меня. Но я уже не чувствую в себе достаточно воображения, чтобы сделать в абстрактном искусстве нечто исключительное.
Джон ответил:
— Странно, но то же самое я чувствую по отношению к своей музыке. Следовало бы на некоторое время прекратить играть, вернуться к школе и поучиться тому, что можно было бы позднее использовать в новых разработках.
Музыканты жили в «Гранд-Отеле». Поскольку Колтрэйн все время работал или упражнялся, допуск к нему разного рода посетителей и корреспондентов был весьма ограничен. Но не исключен совершенно. Он, например, пригласил Рэнди и Майка Хэннесси из английского журнала «Мелоди Мэйкер», и один из них спросил:
— Какие новые комбинации вы собираетесь использовать в следующем альбоме?
Вопрос был к месту, но Хултин, будучи эксцентрично настроенной, пошутила:
— Джон собирается добавить к ансамблю аккордеон.
Несмотря на теплую погоду, Джон упрямо надевал смокинг и заставлял своих музыкантов поступать так же. Он считал, что публика будет придавать этому большое значение, словно они приглашены к званому обеду. Но едва ли: на большинстве одежды было значительно меньше — бермуды, короткие шорты и даже плавки и бикини. Словно шокированный столь странной «демонстрацией мод», саксофонист на своем первом концерте достаточно неровно сыграл «A Love Supreme». Хултин комментировала: «Ты атаковал зал словно разъяренный бык». Джон согласился: «Я играл слишком долго и, наверное, очень плохо, но завтра я должен сыграть лучше».
Рэнди знала, что «Naima» по-прежнему остается его любимой композицией и попросила исполнить ее в следующий концерте. Или «My Favorite Things».
— Посмотрим, — сказал он.
На следующий день публика устроила ему овацию; сначала за «Naima», а Затем за «My Favorite Things».
Джон Колтрэйн:
Больше всего я боюсь сейчас потерять своих музыкантов, особенно Элвина, который непредсказуем.
Рэнди Хултин:
Я была на Парижском концерте Джона после Антиб. Во время выступления Элвин, разъяренный чем-то или кем-то, пнул свои барабаны и сердито ушел со сцены. МакКой Тайнер и Джон умолкли, а Джимми Гаррисон остался один на один с публикой. Пока он пытался играть соло на басе, Элвин унес со сцены большую часть ударной установки, производя громоподобный шум.
До 11 августа 1965 года мало кто, включая и американцев, вообще знал об Уоттсе, обширном негритянском гетто Лос Анджелеса. Но этот день был началом целой недели непрекращающихся беспорядков, вызванных арестом по обвинению в бродяжничестве некоего Марквита Фрая Марквита. Для сверхпорядочных жителей района Фрай был слишком беспокойным негром, особенно с тех пор, как был задержан белым полицейским. Результатом последовавших беспорядков было 33 убитых, 812 раненых, более 3000 арестованных и 175 млн. долларов ущерба.
Узнав об Уоттсе, Джон Колтрэйн проявил себя не политически, а по-человечески. Он тут же позвонил родителям Эрика Долфи, чтобы убедиться, что у них все в порядке.
15 августа нечто подобное произошло в Чикаго на джазовом фестивале «Даун Бита», о чем сообщал Бак Волмсли в номере от 23 сентября:
«После перерыва квартет Джона Колтрэйна с Арчи Шеппом в качестве дополнительного тенориста дал пример самого безвкусного музицирования. Разумеется, не все музыканты этой группы играли чушь — пианисты МакКой Тайнер и басист Джимми Гаррисон сыграли богатые и красивые соло. Но Шепп и Колтрэйн, по-моему, задались целью перекричать, перескулить и сдуть друг друга, что касается музыки, им не было до этого дела. 45-минутное отделение, заполненное исполнением одной темы, произвело на 7500 слушателей впечатление разорвавшейся бомбы».
6 августа 1965 года у Колтрэйна родился второй сын. Его назвали Рави — в честь Рави Шанкара, выдающегося музыканта, о с которым Джону еще предстояло встретиться.
Роджер МакГвинн:
«Я люблю летать, и музыка Трэйна дает мне ощущение полета. Она пугает меня и заставляет трепетать».
Роджер МакГвинн, в то время один из членов ансамбля «Бэрдс», колесил с этим ансамблем по стране летом 1965 года. Они путешествовали в доме на колесах, а для заполнения досуга взяли с собой две кассеты, которыми могли услаждать свой слух. На одной кассете были пьесы Колтрэйна, на другой — раги Рави Шанкара.