Олатуньи и Колтрэйн подружились в 1959 году, когда фирма Columbia выпустила альбом нигерийской музыки под названием «Drums Of Passion» в последующие годы Трэйн получал от Олатуньи огромное количество информации об африканских ударных инструментах, чтобы довести свою фетишизацию ударных до ее естественного источника, откуда все началось. Однако оба они никогда не играли вместе, очевидно, потому, что Колтрэйн занимался своими «ударными фантазиями» наедине с самим собой, и лишь почувствовав себя достаточно уверенно, мог представить некоторые конкретные результаты публике.
В 1965 году Колтрэйн и Олатуньи беседовали о серьезной и возрастающей необходимости «произвести перемены».
Трэйн:
«Я часто давал критикам всякого рода разъяснения о себе и о своей музыке, и в конце концов они начнут ее понимать. А если не начнут, то уж ничего тут не поделаешь. Но что мне действительно мешает, так это необходимость повсюду ездить: сегодня Нью-Йорк, завтра Детройт, послезавтра Сан-Франциско… Кажется, я трачу столько энергии, переезжая из города в город, что мне едва хватает времени писать какую-то новую музыку или немного задуматься о будущем».
Туньи:
«Я знаю, о чем ты думаешь, и рад, что это совпадает с моими мыслями. Наверно, мы сможем работать вместе и сделать африканский культурный центр реальностью».
Затем перешли к делу. Олатуньи вложил пятизначную сумму, а Трэйн вносил еженедельные вклады, обычно около 250 долларов. Перспективой такого мероприятия вскоре заинтересовался Юзеф Латиф, и между тремя музыкантами было достигнуто неофициальное соглашение. Они собирались объединить свои финансовые ресурсы, пригласить собственные ансамбли, а затем, возможно, организовать собственную фирму грамзаписи.
В соответствии с достигнутыми соглашениям Олатуньи начал продавать билеты на концерт трех ансамблей, который должен был состояться в Зале Филармонии 14 января 1965 года. Аренда зала стоила 1000 долларов.
Но концерт так и не состоялся. Колтрэйн выбыл на 6 месяцев.
В 1965 году «Даун Бит» провозгласил Колтрэйна Джазменом года, избрал в «Пантеон славы», присудил первое место среди тенористов и назвал «А Love Supreme» записью года. Последней чести он удостоился также в результате Международного опроса критиков. Анализ Международного опроса критиков позволяет сделать интересное наблюдение: лишь 9 из 29 американцев и канадцев (32 %) голосовали за Трэйна как первого саксофониста. В Европе такое соотношение было 7:11 (64 %)
МакКой Тайнер ушел из ансамбля в декабре 1965 года, ушел, чтобы возглавить собственную группу. Это решение пришло не вдруг. Но не потому, что продолжительность соло лидера увеличивалось обратно пропорционально его собственному, а потому, что он хотел пойти своим собственным путем. Впрочем, тот факт, что Элис тоже была пианисткой, мог ускорить это решение.
МакКой Тайнер:
«Музыканты, подобные Джону, не обязаны все время зависеть от фортепиано. Иногда даже лучше работать без него. Потому что фортепиано — оркестровый инструмент и зачастую становится поперек пути солисту, особенно духовому инструменту».
И МакКой Тайнер ушел совсем.
А Элис Колтрэйн пришла.
Рашид Али:
«Трэйн был очень строг по отношению к своей музыке. Если мы по его мнению играли неправильно, он сразу указывал нам на это и просил играть правильно иди не играть совсем. Но он никогда не повышал голоса, хотя часто делал замечания по ходу исполнения. Однажды он сказал лишь: «Tы играешь неправильный аккорд, пожалуйста, сыграй снова». Мы по его мнению играли неправильно, он сразу указывал нам на это и просил играть правильно иди не играть совсем».
Джордж Уэйн, организатор Ньюпортского джазового фестиваля часто берется за проведение подобных концертов. Ему особенно запомнился один случай, когда Колтрэйн и он играли в одной программе спустя 10 лет после их совместного сотрудничества.
Джордж Уэйн:
«Это было в феврале 1966 года в детройтском Кобо Холле.
Весь день бушевала снежная бури, но к началу концерта собралась толпа в 11 тысяч зрителей при емкости зала 15000. Монк и его ансамбль были на месте, а из ансамбля Джона приехали только он и Элис, остальные увязли где-то в снегу. Монк выступaл первым, но и ко второму отделению люди Джона так и не появились, а я начал беспокоиться, чтобы избрать неприятностей, я спросил Колтрэйна, не согласится ли он поиграть с Монком, чтобы благополучно закончить концерт. Услышав это, Монк тотчас заплясал в знак одобрения и заключил своего бывшего сайдмена в крепкие объятия, в то время как Джон кивал в знак согласия. Они играли преимущественно музыку Джона, особенно темы времен их совместной работы в 1957 году. А в 2-х — 3-х заключительных номерах за фортепиано села Элис, чтобы аккомпанировать некоторым темам своего мука. После концерта, который доставал мне истинное удовольствие, я поблагодарил саксофониста и сказал: «В общем-то я рад, что сегодня ваша ритм-группа застряла в снегу». — Я знал, что вы это почувствуете, — ответил Колтрэйн, з потом добавил задумчиво: — Знаете, я часто сомневаюсь в избранном мною пути. Иногда он кажется мне правильным, иногда больше хочется вернуться к прежнему способу исполнения… Но все-таки я буду продолжать путь, которым иду, и посмотрим, что будет».