8. Переезд в Хакату (отель «Империал»). Концерт («Ситизен Концерт Холл», 18.30)
9. Переезд в Осаку («Гранд Отель»). Концерт («Дайн Холл, 18.30). Ночной концерт (Окочику Театр)
10. Переезд в Кобе (отель Интернэйшнл). Концерт (Интернэйшнл Холл, 18.30)
11. Переезд в Токио (отель «Прайнс»). Концерт («Косей Панкин Холл», 18.30). Второй концерт (там же)
12. Второй концерт (там же)
13. Переезд в Осаку («Гранд-Отель»). Концерт («Фестивал Холл», 18.30)
14. Поездка в Шякузи. Концерт (зал муниципалитета)
15. Возвращение в Токио (отель «Прайнс»). Концерт («Косей Нанкин лолл», 18.30)
16. Переезд в Нагойэ (отель «Интернэйшнл»). Концерт («Аихи Бунка-Кодо холл», 18.30)
17. Возвращение в Токио. Ночной концерт.
3 июля около 14 часов воздушный лайнер японской авиалинии с квинтетом Джона Колтрэйна на борту приземлился в международном токийском аэропорту. В ту же минуту несколько тысяч японцев, словно ожидавших выдающегося государственного деятеля, окружили самолет. Пока ансамбль спускался по трапу, Джимми Гаррисон подтолкнул Джона и спросил: «Интересно, какую шишку с этого самолета они могут встречать?»
Колтрэйн собирался ответить: «Не знаю», но в этот момент музыканты увидели приветствия, обращенные к ним:
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, КВИНТЕТ ДЖОНА КОЛТРЭЙНА»
Ежегодно в Японии продавалось около 30000 экземпляров его альбомов — почти столько же, сколько в Америке, но это была страна с вдвое меньшим населением.
Повсюду виднелись плакаты с изображением музыкантов в натуральную величину. Пока гости направлялись по красному ковру в главным воротам аэропорта, за которыми их ожидал специальный лимузин, несколько школьниц преподнесли им букеты цветов. Музыканты церемонно поклонились в знак благодарности.
На следующий день в комнате Магнолии токийского отеля «Прайнс» состоялась пресс-конференция, на которой присутствовали корреспонденты официальной японской прессы, а также множество репортеров. Обстановка напоминала подписание мирного договора, а музыканты походили на дипломатов, прибывших в дружественную страну с миссией доброй воли.
Гарольд Ловитт:
В Европе нас принимали как артистов, и это было естественно. Но здесь нас окружили таким вниманием, словно считали своими братьями. Всегда — в Японии, никогда — в Америке.
Хотя Колтрэйн по-прежнему не любил «выступать», он согласился на пресс-конференцию: отчасти, видимо, из вежливости, но и из любопытства — что может интересовать любезных хозяев. И вот издатель «Свинг Джорнел» Кяоши Кояма задал вопрос:
— Каким бы вы хотели стать через 10 лет?
Джон, не задумываясь, ответил:
— Я хотел бы стать святым.
Рашид Али:
«Трэйн не был святым, он был просто человеком. Некоторые могут назвать его святым, но для меня он остается человеком — лучшим, самым прекрасным человеком из всех, с кем я встречался в своей жизни».
Японцы чувствовали это и относились к Джону Колтрэйну очень тепло и радушно. Правда, они объясняли это по-своему.
Киоши Кояма:
«Я встретился с Джоном в его номере отеля, и наибольшее впечатление на меня произвела его одежда. На нем была простая рубашка, «панты» и кожаные сандалии на босу ногу. Это было так непохоже на Майлса, который всегда был одет в дорогие костюмы. Когда я послушал, как он играет, мне понравилась его техника и идеи, а также стремление играть как можно дольше и упорнее. Он явно отдавал больше, чем любой другой музыкант, которого я слышал».
Элис Колтрэйн:
«После нашего первого концерта Джон раздал множество автографов. Когда мы уже садились в машину, к нам подбежал молодой парень, но в этот момент шофер рванул вперед, и мы поехали. Мы проехали уже несколько кварталов, в то время как парень бежал за нами. Минут через двадцать после приезда в отель в дверь кто-то постучал. Это был тот самый парень, который бежал за нами. Ему пришлось пробежать несколько миль только для того, чтобы получить автограф Джона».
Куда бы ни направлялись американские музыканты, везде японцы радушно принимали их. Джазовые фанатики останавливали их на улицах, снимали свои рубашки и просили музыкантов оставить на них автограф. В ресторанах — на стенах и в меню.
А что же музыканты?
А вот что.
Гарольд и Джимми всегда были заправлены всеми видами горючего, от саке от «Сантори Скотч».
Рашид жаловался: его японский гид бил словно его второй тенью, в результате чего он «совершенно не мог ходить по городу и общаться с людьми». Он, конечно, допускал, что некоторые из них говорят по-английски, но никак не большинство. Тем не менее Рашид улучил случай и зашел в кофейню, где беседовал со студентами, изучавшими английский.