Фэроу ничего не говорил, а делал еще меньше.
Элис просила Джона посмотреть Камакура Будду. Он ответил: «Если будет время».
Времени не было. Однако оно нашлось в Нагасаки, где Джон посетил Мемориальный Парк Войны; здесь 9 августа 1945 года была сброшена вторая атомная бомба, убив более 150000 человек. Джон молился за души погибших и просил Бога даровать людям мир на земле, что и стало названием его последней композиции — «Peace Of Earth».
После первого концерта в Токио несколько японских музыкантов попросили разрешения поиграть с американцами. Среди них был один из наиболее известных японских теноровых саксофонистов Слипи Мацумото. Он заказал «Lullaby of Birdland» песню Джорджа Ширинга, посвященную знаменитому джазовому клубу, в котором выступал Птица, и Трэйн, видимо, вспомнив многие часы вдохновенного музыкального творчества в этом клубе, счел себя обязанным и принял предложение. После исполнения темы, в которой Мацумото сыграл несколько собственных квадратов, он сказал: — Джон Колтрэйн — это шибуи.
Это слово трудно перевести, но оно означает безупречный вкус и высокий класс. А звук Трэйна на саксофоне «Ямaxa» был, по мнению Мацумото, «словно жидкий огонь».
Дело в том, что Колтрэйну была оказана двойная честь: кампания музыкальных инструментов «Ямаха» подарила ему и Сандерсу по альт-саксофону новой модели с просьбой попробовать их звучание и высказать свои пожелания. И оба саксофониста играли на них во время этой джемсейшн.
Почти в каждом концерте наряду с постоянно бисируемыми «My Favorite Tilings» и «Naima», он исполнял также две недавно написанные композиции — «Leo» и «Peace Of Earth».
Токийский концерт 22 июля, в котором также были исполнены эти две новые работы, был записан и выпущен посмертно под названием «Concert In Japan». В «Leo» Сандерс и Колтрэйн играют на саксофонах «Ямаха», a «Peace» Джон солирует на теноре.
Страстность, эмоциональность, экспрессия, созданные Джоном Колтрэйном в последней пьесе — его подарок, завещание японцам за их внимание, любовь и уважение, с которым они принимали музыкантов. Он «Говорит с вами столь непосредственно и страстно, что музыка словно становится интимной частью вас самих. Он просит вас любить всех людей на земле и надеется, что они ответят вам тем же».
Подлинная трагедия Джона Колтрэйна: он хотел разрешить мировые проблемы с помощью музыки и искусства, мира и любви, подобно священнику или учителю. И та простая изысканная каденция с бесконечной спиралью вариаций, которую он назвал «Peace Of Earth», была его музыкальным выражением жизненной позиции:
— Я люблю всех людей и хочу, чтобы они любили друг друга.
Прекрасная, но наивная по своей сути мечта.
В августовском номере «Свинг Джорнел» опубликовал несколько впечатлений о музыке Джона Колтрэйна. Из четырех, приведенных здесь, первое принадлежит пианисту, второе — тенористу, а два последних — слушателям.
Камакиро Наги:
«Я изумлен, потому что музыка Колтрэйна показалась мне очень наивной. Это большей частью техника, адаптированная для простой мелодии, но ни в одной пьесе я не почувствовал единства среди музыкантов. Колтрэйн и Сандерс все время повторяют одни и те же фразы. На мой взгляд, они играют больше для себя, нежели для публики».
Гиро Инагаки:
«Его музыка очень авангардна, но мне она нравится. Это — шаг вперед после бопа Чарли Паркера. Л никогда не интересовался битом, ритмом или фразами Колтрэйна, но мне больше нравится его музыка раннего периода такая, как «Giant Steps» или «Good Bait».
Юкитака Дзутсуи:
«Колтрэйн обладает огромной способностью поражать публику простыми мелодиями. Но его звук так экспрессивен я настойчив, что я испытываю депрессию. В его музыке для меня заключено слишком много реальности, чтобы ее можно было вытерпеть, и поэтому я обычно в нее не вслушиваюсь».
Шиникиро Накамая:
«Современный джаз отнюдь не прекрасен и не счастлив. В музыке Колтрэйна я слышу эмоциональное возбуждения, страсть, но не чувствую так интенсивно, как ожидал. Его музыка похожа на религиозную церемонию, однако не статичную, а постоянно меняющуюся и нарастающую; но именно из-за ее незавершенности она не удовлетворяет меня эстетически».
Перед возвращением в Америку Колтрэйн купил кото, японский струнный инструмент, звук которого напоминает арфу. Он приобрел также ситар (вспомнив встречу с Рави Шанкаром), потому что любил «все эти мерцающие звуки струн».
Квинтет Джона Колтрэйна возвратился в Нью-Йорк, и Рашид Али, сделавший в Японии несколько снимков своей новой японской камерой, проявил пленку и напечатал серию фотографий. Однажды ужи после смерти Джона он стал внимательно разглядывать эти снимки и был потрясен тем, что осталось прежде незамеченным. Почти половина фотографий изображали Трэйна, держащим руку около печени, словно он пытался унять боль, которая, наверное, мучила его.