Трэйн был так увлечен новым изобретением, что взял весь комплект домой и упражнялся в течение шести последующих недель, сосредоточившись на отработке управления октавами. Оно могло обеспечить унисон на октаву ниже того, что он обычно играл на теноре. Это звучало подобно одновременной игре на двух саксофонах. Короче, он играл параллельными октавами — традиционная африканская техника с американским электронным оборудованием.
Когда Рулли пришел за «Баритоном», чтобы забрать его для дополнительных усовершенствований (впоследствии модель была переделана таким образом, что ее можно было подключить к собственному инструменту Джона), Трэйну было очень жаль расставаться ним. Эта штука необычно стимулировала его творчество, и он хотел предложить его Сандерсу. Но «Баритон» необходимо было вернуть, а ее действующая модель была изготовлена лишь в 1967 году, слишком поздно для Трэйна.
Рави Шанкар:
«Я вернулся в Нью-Йорк в конце 1966 года и сразу позвонил Джону. Я пригласил его приехать в Индию, и он ответил, что намерен всерьез обдумать мое предложение. Он говорил очень печальным голосом, и тогда я сказал, что очень расстроился, услышав его последнюю запись. Он ответил, что был совершенно вне себя, пытался сделать что-то совершенно другое, но не знает, чего ищет. Я собирался открыть школу индийской культуры в Калифорнии и предложил ему приехать туда, если уж он не сможет собраться в Индию. Он сказал, что обязательно приедет, и это прозвучало вполне правдоподобно. Потом я снова отправился на гастроли, а когда вернулся в Нью-Йорк, Джона уже не было.
Карлос Сантана:
«Я не слышал ничего выше «The Father And The Son And The Holy Ghost» из альбома «Meditation». Я часто играю ее в 4 часа утра, традиционное время медитации. В этой музыке я слышу мысль Бога, внушенную Джону Колтрэйну, я слышу также Высшее Существо, которое играет здесь посредством души Джона Колтрэйна.
Отзывы о «Meditation» были напечатаны в номере «Даун Бита» от 1 декабря 1966 года в виде дискуссии между двумя критиками. Это было похоже на препирательство в зале суда между защитником и обвинителем. Первый — Дон ДеМайкл — дал альбому высшую оценку, тогда как последний — Билл Руссо — присудил низшую.
Де Майкл:
«Я не буду притворяться, что понимаю эту музыку, сомневаюсь, что кто-нибудь, включая и ее исполнителей, действительно понимает ее, как понимают, скажем, Баха или Билли Холидэй. Но я ЧУВСТВУЮ эту музыку или, скорее, как я уже говорил, она открывает мне ту часть моего «я», которая в обычной жизни бывает глубоко скрыта где-то внутри».
Билл Руссо:
«Колтрэйну недостает духа в идиоме, которую он пытается воплотить. Он то и дело застревает на повторении фигур, словно они могут как-то улучшить то немногое, что могли предложить в первые 2–3 раза их появления. Но этого нет».
Олги ДеВитт:
«Барабан батта — священный африканский барабан с острова, Гаити, где он претерпел дальнейшую эволюцию. Бата означает ребенок, и этот инструмент действительно обладает свойством волновать человеческое сердце, я играю на нем, ибо являюсь жрецом культа «вуду», того же, что и на Таити. Для меня «вуду» означает вечным вопрос: «Кто ты есть?» это единственная религия в мире, которая заставляет нас идентифицировать себя и сказать, кто вы такой».
Олги ДеВитт познакомился с Джоном Колтрэйном в ноябре 1966 года в Филадельфии, когда Джон был приглашен участвовать в концерте, организованном Церковью Адвокатов, а Олги был среди штатных музыкантов этого мероприятия.
ДеВитт — высокий и гибкий гаитянин, а тело его стало ловким и пружинистым в результате многолетних занятий танцами, движения грациозны, как у раскачивающейся змеи. Его лицо покрыто морщинами и обрамлено жесткой бородкой; оно постоянно выражает изумление, словно его владелец открывает что-то уникальное. Он играет на бата, барабане в форме, песочных часов длиной около 3 Футов, и его длинные пальцы выбивают древние ритмы то на дискантовой части инструмента, то на басовой, то на обеих сразу.
Прослушав, как барабанит Олги, Джон сказал: «Мне нравятся эти звуки. Вы хорошо впишетесь в то, что мы делаем. На это барабанщик ответил:
— Трэйн, вы скульптор, который берет звуковую массу и лепит из нее музыку по ходу действия. Я лишь пытался добавить несколько штрихов к статуе, созидаемой вами.