Центр Африканской культуры Олатуньи — 125 Ист Стрит, 43, Гарлем, Нью-Йорк — был официально открыт 27 марта 1967 года президентом Манхэттенского округа Перси Саттоном.
Меньше чем через месяц этот Центр принимал другого почетного гостя, профессией (и формой существования) которого была музыка. 23 апреля в первом концерте из серии «Корни Африки» выступил Джон Колтрэйн. Он сыграл две программы — в 16 и 18 часов — с входной платой по 3 доллара.
По-прежнему больной, весивший выше нормы, отчаявшийся, сомневающийся, сильно обеспокоены своим нынешним здоровьем и музыкальным будущим — Колтрэйн ответил на призыв и пришел на помощь своему другу Олатуньи. Это было первое, начиная с декабря прошлого года, публичное выступление ансамбля. Концерт состоялся в небольшом зале наподобие гаража, размером 30х100 футов, который размещался на втором этаже и был украшен цветными плакатами, изображающими сцены из африканской жизни. Музыканты сыграли фрагмент из Acknowledgement, A Love Supreme, Ogunde и Особенно любимую публикой My Favorite Things. И все это было с энтузиазмом встречено аудиторией.
Толпа стояла в фойе, на лестнице и перед зданием Центра по всему кварталу. Для большинства людей выступление Колтрэйна заняло слишком много времени, но само по себе это событие было достаточно исключительным, чтобы его можно было пропустить.
Несмотря на личные затруднения, Джон Колтрэйн снова играл и играл прекрасно, его мощь и сила, видимо, не уменьшились, а идеи и концепции были такими же передовыми, как всегда. С ним выступал его обычный состав: Фэроу Сандерс, Рашид Али, Джимми Гаррисон и Элис Колтрэйн.
Здесь же были и Олги ДеВитт со своим магическим барабаном, который излучал афроидальную радость и выбивал африканские ритмы, возбуждавшие слушателей, особенно настоящих африканцев, включая самого Олатуньи.
Что касается Колтрэйна, то он с такой страстью отдался исполнению музыки, что Олатуньи несколько раз подавал ему знак к окончанию первого выступления. Ибо сотни людей уже ждали следующего, а Джону, разумеется, был нужен более чем 10-минутный перерыв.
Бабтунде Олатуньи:
«Я думаю, что Джон Колтрэйн стремился узнать об Африке как можно больше потому, что в африканской культуре музыка играет особенно значительную роль. Я предложил взять его с собой, когда буду возвращаться в Нигерию. Он спросил: «Когда?» Я предложил в будущем году. Тогда он сказал: «Если Бог захочет, я поеду»
В том же месяце Джон возобновил свой контракт с фирмой Impulse. Фактически это был новый контракт на 40000 долларов аванса ежегодно.
Прекрасным майским вечером Джон и Элис были в гостях у матери Джона в Филадельфии. Во вдруг он схватился за живот, затем шатаясь и вскрикивая от боли, направился в свою старую спальню и закрыл дверь. Он отверг все предложения о помощи и сказал, что скоро возвратится обратно. Но прошло более часа, прежде чем он вышел из спальни, а когда он все-таки вышел, то посмотрел на свою мать, миссис Блэйр Колтрэйн, и на свою жену, миссис Элис МакЛеод Колтрэйн так, словно они были где-то далеко, а не рядом с ним.
Вскоре после возвращения домой Элис настояла на консультации специалиста по желудочным болезням, и Джон нанес этот единственный визит. Когда врач поместил его в больницу, он даже согласился на биопсию, но вскоре отказался от дальнейших анализов и, вопреки приказам врача, позвонил домой. Он сказал Элис почти пророчески:
— Приди и забери меня. Я готов.
Дон ДеМайкл:
«В последний раз я говорил с Колтрэйном в мой последний день работы в «Даун Бите», 10 июля, Я позвонил ему, чтобы удостовериться, будет ли он выступать в Чикагском университете. Он ответил, что аннулировал это выступление, потому что ему «стыдно показываться на людях» с таким весом. Тогда я спросил, сколько он весит. После долгого молчания он устало сказал: «240 фунтов».
Она танцует, словно эфир; легкий белый шарф стелется за девушкой в мерцающем белом платье, движенья величественны, как у балерины, она простирает руки к небу и на ее лице проступает выражение глубокой грусти, которая словно взывает к Высшему Существу — вернуть на землю Джона Колтрэйна.
Это Джулит Джэймисон — высокая, стройная, элегантная и вполне земная девушка из «Театра Тануа» Элвина Эйли. Когда она танцует, то колеблется, словно трость, — трость саксофона Колтрэйна, словно он все еще играет на ней, по крайней мере, в ее воображении.