– Вот она – одолень-трава! Носи ее в ладанке, и не будет тебе беды от грозного государя!
Боярин спрятал мешочек с травой на груди под кафтаном, бросил перед колдуном несколько золотых монет.
– На, как договаривались – пять золотых ефимков… да вот тебе еще три, помни мою доброту!
– Благодарствую, боярин!
Колдун замолчал, словно к чему-то прислушиваясь, потом заговорил тихо, значительно:
– Добр ты был ко мне, боярин! Добр и справедлив! И я не подведу тебя, открою тайну. Трава, что я тебе дал, сильная да чудодейственная, да только государь Иван Васильевич – не простой государь, в гневе он страшен да коварен…
– Ох, мне ли этого не знать! – вздохнул боярин. – Часто, ох, часто вижу я его в лютом гневе!
– Чтобы отвести его гнев, мало одной травы… может и не помочь эта трава…
– Что же ты мне голову морочишь! – Боярин вскочил, схватился за саблю.
– Погоди, боярин, не гневайся! Трава, что я тебе дал, хорошая, но, чтобы она в полную силу тебе помогла, нужно еще особое заклинание знать.
– Ну, так говори его скорее! Говори свое заклинание! Не томи меня, старый чародей!
– Погоди, боярин, не торопись!
Колдун опустился на колени, подполз к дальнему углу своего жилища, отвалил от стены замшелый камень, пошарил за ним и вытащил небольшую старинную книжицу в потертом кожаном переплете, открыл ее.
Желтоватые страницы этой книги были покрыты аккуратно выведенными, выцветшими от времени письменами.
– Что это за книжица? – спросил боярин отчего-то дрогнувшим голосом.
– Часослов это, – ответил ему колдун вполголоса, словно кто-то мог их подслушать.
– Не похожа она на часослов!
– Твоя правда, боярин. Не похожа. Потому как не простой это часослов. Черный это часослов…
– Как это?
– До меня принадлежал он великому чародею. Большой силы был колдун… часть его силы в этом часослове заключена.
– Где же он сейчас?
– Нет его. Сожгли его за чародейство.
– Видать, не помог ему этот часослов!
– Твоя правда – не помог. Видно, такая уж была его судьба. Но только в этом часослове большая сила скрыта. Не простые молитвы в нем написаны, а сильные заговоры да тайные заклятья. И не простыми чернилами те заклятья написаны – кровью казненных, кровью повешенных.
– Чур меня! – Боярин отшатнулся от страшной книги. – Что ты такое говоришь, старик?
– Правду говорю! Ты меня спрашивал, как царский гнев от себя отвести? Так вот заклятье на такой случай… – Он перевернул страницу и нараспев забормотал:
– На дворе трава, на траве роса, не простая то роса, то кровь заговоренная, заколдованная… кровь трех странников, пяти калик перехожих, семи каторжников заклейменных, девяти колодников замученных… кровью той заклинаю, заговариваю – как коса скосит траву, так ты, роса утренняя, трава заговоренная, отведи от меня лютый гнев государев…
Замолчал колдун. Тихо стало в его лачуге. Снаружи, за тонкой стеной, прокричал козодой.
– Бери этот часослов, – проговорил наконец старик и протянул страшную книжицу боярину. – Много в нем мудрости. Не только от царского гнева он тебя защитит – научит, как получить великую власть и силу…
– Власть и силу… – повторил боярин как завороженный. – Знаешь ты, старик, как сердце человека отворить. Читаешь в нем, как в открытой книге…
– А не хочешь ли ты, боярин, узнать, что тебя ждет?
Боярин замешкался, не зная, что ответить.
– Что – али боишься? – усмехнулся колдун.
– Я, Годунов? – Даже в полутьме землянки видно было, что лицо боярина вспыхнуло. – Я ничего не боюсь! Ладно, показывай, что у меня впереди!
– То-то… – колдун повернулся к очагу, над которым булькало в закопченном котелке какое-то варево, голыми руками схватил этот котелок и поставил его перед своим гостем.
Боярин хотел было заглянуть в котелок, но колдун остановил его властным жестом:
– Погоди, боярин, погоди! Больно ты скорый, боярин, больно горячий! Сперва еще кое-что сделать нужно… протяни-ка мне свою левую руку!
Боярин вытянул вперед левую руку, растопырил пальцы. Колдун неожиданно взмахнул своей костлявой рукой, в которой невесть откуда появился кривой, острый, как бритва, сарацинский нож, полоснул по ладони боярина. Тот вскрикнул – больше от неожиданности, чем от боли, и отдернул руку. Большая капля крови успела упасть в котелок, растворилась в нем. Варево в котелке забулькало, закипело, как будто под ним снова развели огонь.