Сперва отец, затем Яков поцеловали ей руку
— Вернулись к нам В Петербург из Москвы, где поселились сразу после свадьбы, когда Константин Сигурдович получил хорошее место от министерства внутренних дел, сразу после венчания. Не виделась с Кларой с тех пор. … Ах, нет. Тогда, лет десять назад, когда была в Москве проездом, видела маленькую Леру. Да, собственно их дочь. Торбьорг Валерия Штакельберг, — представила бабушка.
Не спускал с неё взгляда. Будто хотел раз и на всегда понять, прав ли был на концерте, приняв тогда не обязывающее ни к чему решение.
— Торбьорг, — опустила свои серые глаза Валерия.
— Яков Карлович Курштайн, — специально упустил свой титул. Поцеловал её руку. Длинные, явно музыкальные пальцы привлекли его внимание. Была не маленькая, скорее среднего роста.
— Вы играете на фортепьяно? — попытался поймать её взгляд.
— Да, — всё же дала ему это сделать Торбьорг.
— Надеюсь, сегодня, после обеда мы сможем услышать вашу игру? У бабушки неплохой инструмент. Фабрики Шрёдер.
— Я обязательно сыграю, — невзначай бросила свой взгляд на отца.
Тот еле заметно кивнул головой.
В этом жесте, как показалось Якову, крылась не столько некая зависимость от отца, а, скорее взаимопонимание с дочерью. Вспомнив его худые, длинные пальцы, подумал; возможно играет лучше дочери.
За обедом знакомство продолжилось. Во время непринуждённой застольной беседы, узнавали многое. В основном фразами обменивались родители. Яков же с Торбьорг только лишь переглядывались друг с другом.
И, этого им вполне хватало для того, чтоб увидеть многое, что порою невозможно понять и после долгого разговора. Но, главное, видели сейчас — интересны друг-другу. Что-то притягивает их. И, вот, что именно это может быть, хотелось понять в ближайшее время.
— Если вы не возражаете, я сыграю несколько ноктюрнов Шопена, — присев к роялю, заявила Торбьорг.
— Мы полностью доверяем вашему музыкальному вкусу, — объявила за всех бабушка.
Любил Шопена. Но, сейчас слушал не как музыку, скорее некоей анкетой для него было сегодняшнее восприятие его произведений. Знакомые прежде музыкальные темы, в её исполнении становились ответами на многие вопросы, что даже и не формулировал, просто слушал, получая ответы.
Наблюдал за её манерой игры. Она не то, чтоб нравилась. Скорее, видел в ней сдержанность, что, теперь, понимал — важна ему.
Но, не была связывающей её руки, не закрепощала её во время игры, скорее делала скрытной в своих переживаниях музыки. Возможно и в жизни была таковой. Сейчас он о многом догадывался в ней. Но, знал наверняка, эта девушка безусловно интересна ему.
— Какое у вас необычное имя, — решился всё же заговорить первым, после небольшого, данного ею концерта.
— Каждое имя несёт в себе свой смысл.
— И каков в вашем?
— Со Шведского переводится; защищённая Тором.
— Вы из Швеции?
— Нет. Я родилась в имении своей бабушки, под Петергофом. Но, потом родители увезли меня в Москву. Моя Родина, впрочем, как и моего далёкого предка, внука Иван городского воеводы Фёдора Аминева, Россия.
— Я имел в виду ваше первое имя, Валерия.
— Откуда вы его знаете? Оно мне не так нравится. Стараюсь не афишировать его.
— Так вас представила моя бабушка. Разве вы не заметили?
— Я всё прекрасно заметила. Впрочем, как и тот букет.
— Какой? — покраснел Яков. Не хотел думать о том, что могла не только разглядеть его тогда, но и всё же увидев, уличить теперь в чём-то противоречащем его намерениям. Но, о каких намерениях могла быть речь, ведь сегодня, если не считать той случайной встречи в театре, произошло их знакомство, значит так же, как и она ему, запал в её душу, оставшись в ней.
— Тот, что прятали за спиной, но, встретив меня с родителями, ускорили шаг.
— Ах вот вы о чём! Даже не думал, право, что смогу вас обидеть тем, что являлся до поры поклонником той исполнительницы, на концерте которой нам довелось встретиться, — на слове НАМ, сделал ударение.
— Ну, хорошо. Будем считать, что вы такой же её поклонник, как и я.
— Именно!
— Но, разве моё исполнение на вызывает в вас желание так же преподнести букет?
— Я и подумать не мог тогда, что вы так прекрасно чувствуете музыку, улавливая замысел композитора, при этом не давая волю эмоциям.
Уверяю вас, в следующий раз буду с букетом.
— Но, я не люблю розы. Они слишком сладки.
Глава III. Башня.
Сидит перед зеркалом. Собирается куда-то. Наверно выходной. Подходит к ней сзади, обнимает мать за плечи. Говорит: