Ладно, одернул себя Валентин, время уходит. Ну-ка, еще раз, как у нас в ментале дела?
Он активировал талисман — на миг вздрогнув при мысли, что тот тоже может не сработать! — и прикрыл глаза. Сцена убийства глазами Великого Черного выглядела просто потрясающе, монета, летевшая в него, просто ползла в воздухе, но тело сковывал сонный паралич, и испепеляющее заклинание никак не скатывалось с языка. А потом монета коснулась груди, и Великий Черный перестал чувствовать свое тело, медленно погрузившись во тьму забытья. Видно, монетка еще хитрее, чем я думал, заметил Валентин, вон какой транс наводит. Ну что ж, теперь я на Великого Черного не хуже чем на зомби настроен, попробуем позаклинать!
Он подошел к двери, скользнул мысленно в коридор, поймал момент, когда Великий Черный раскрывал ее снаружи и считал формулу из его сознания. Дверь послушно растаяла в воздухе. Работает, удовлетворенно отметил Валентин. Чем я не Великий Черный?
Он вышел в коридор и быстро пошел обратно, к лестнице. Шаги гулко отдавались в пустом коридоре, мертвенный свет лился с потолка, не давая тени. Валентину казалось, что он идет по бесконечному комфортабельному моргу с отдельными палатами для покойников. И хрен ли было так коридор освещать?
Валентин поднялся еще на один виток спиральной лестницы и очутился в богато убранной прихожей, где появились и ковры на полу, и гобелены на стенах. От нее действительно отходили два коридора — один, столь ярко освещенный, что поначалу Валентин подумал даже, что свет льется из прорубленных окон, и над замком горит восход — и второй, полутемный, враждебный, в который даже смотреть было неприятно. Первый коридор был куда длиннее, и Валентин решил, что ему туда.
Гобелены на стенах изображали эпизоды из недавней истории Фарингии. Как ни быстро шел Валентин, а успел заметить, что развешены они в хронологическом порядке — от воцарения Серого Воителя до битвы с Призраком и разрушения Ганагана. Панели перед самым входом в тронный зал пустовали — всего три, видимо, Великий Черный рассчитывал на скорый конец этой невидимой войны. И конец пришел, отметил Валентин безрадостно. Похоже, Детмар выступил на стороне Серого. Он вообще заступается за тальменов…
Валентин нырнул в ментал. Дверь в тронный зал открывали так часто, что нужное заклинание само прыгнуло на язык. Он даже не успел сложить руки в «коробочку», как делал обычно, переводя вербальные заклинания на свой стиль магии жеста, а дверь уже растаяла в воздухе.
Что значит привычка, подумал Валентин ошеломленно. Пошляться бы здесь неделю, глядишь, можно без посвящения в гроссмейстеры выбиться!
Тронный зал был погружен во тьму. В дальнем его конце через высокие стрельчатые окна на каменный пол падали полоски лунного света. По краям угадывались темные фигуры статуй и неглубокие ниши боковых дверей. Потолка видно не было — высотой зал не уступал самым огромным соборам Земли и Панги.
Трон темной громадой высился впереди, закрывая одно из окон до половины. Перед троном простирался широкий и длинный каменный стол, один из самых больших, когда-либо виденных Валентином. В зале стояла мягкая тишина, легкий шорох шагов на ковровой дорожке терялся под громадой купола.
Валентин не стал зажигать свет — так, в полумраке, работать с менталом было даже удобнее. Он сразу нырнул на предел досягаемости в прошлое и принялся прыгать по быстро проносящимся перед ним картинкам.
Быть Великим Черным оказалось против ожидания невыносимо скучно. Быть может, потому, что тронный зал использовался исключительно для торжественных случаев — приема новых слуг, награждения учеников, вынесения приговоров.
Все это происходило достаточно редко, и большей частью зал стоял, как сейчас, в пустой тишине, погруженный в полумрак. Валентин заметил лишь один эпизод, когда Великий Черный зашел в зал просто так. Он стоял у окна, глядя вниз, на залитые лунным светом горы, и думал о своей миссии в этом мире.
Великий Черный размышлял о тальменах. Конечно, сам он называл их иначе — Избранными, как и все пангийцы, но мысли его — злые, полные непонимания и бессилия — были вполне созвучны собственным размышлениям Валентина на эту тему. Как и он, Великий Черный не любил тальменов и вполне обоснованно опасался. Еще и еще раз вспоминал он, как некогда в прошлом, надменный и величественный, явился на тайную встречу с людьми, без особых оснований именовавших себя Незримыми. Но эти жалкие людишки, среди которых не было даже мастеров магии, осмелились бросить вызов самому Габриэлю! Речь на встрече шла о борьбе с Избранными, этими исчадиями ада, — интересно, отметил Валентин, я почему-то думал, что он дерется только с Серым. Незримые рассказывали о своих методах — сбор компромата, прямая клевета, ночные убийства, — и просили помощи в прямом столкновении с Серым, захватившим власть в Фарингии. По некоторым намекам Валентин предположил, что Незримые — тайный орден, существовавший среди фаров еще до появления Габриэля. Слишком много чисто религиозного фанатизма сквозило в их речах.
Великий Черный — Валентин так и не понял, какой именно маг скрывался за этим прозвищем — отказался от предложенных в будущем немыслимых почестей, но согласился поддержать Незримых в борьбе с Избранными. Разумеется, в качестве руководителя всей их подрывной деятельности. Так вот откуда взялся Не-Джо, сообразил Валентин: крутому магу захотелось померяться силами с тальменом! Великий Черный произнес ритуальную фразу — «Мы вместе, пока последний враг не умрет, как и первый»; союз был заключен.
Великий Черный смотрел на посеребренный Элуни пейзаж, так и рвущийся на рекламный проспект, и мрачно размышлял. Годы исследований убедили его в одном: магия бессильна причинить Избранным какой-либо вред. Ему удалось на время помрачить рассудок Габриэля, ему удавалось раз за разом тайно влиять на его настроение; но все это не имело никакого значения. Сколь бы изощренную магию ни пускал в ход всемогущий маг, Избранный оставался жив, и талисман его с каждым годом все быстрее восстанавливал жизнь и здоровье своего повелителя. Только безупречная конспирация спасала Великого Черного от прямого столкновения с Габриэлем, но так не могло продолжаться вечно. Надлежало найти способ нанести смертельный удар — или признать себя побежденным.
Великий Черный положил руки на холодный камень оконного проема. Дыхание белым облачком пара вырывалось из его груди. Он колебался; мысль, еще только зародившаяся в глубинах сознания, отстаивала свое право на существование. Да, выхода нет: там, где магия бессильна, сказать свое слово должны талисманы. Избранного может уничтожить только другой Избранный; такое уже случалось, пусть это случится вновь!
Перед мысленным взором Великого Черного промелькнула карта Побережья; быстрый взгляд его упал на маленькую точку на северо-востоке. Лигия, город Гельвеция. Там спрятан ключ к смерти Избранных!
Великий Черный оттолкнулся от подоконника и быстро зашагал прочь из тронного зала. В сознании его мелькнуло что-то странное, летящий по небу кусок пламени, взлетевший из жерла горного замка.
Валентин с трудом удержался, чтобы не побежать следом. Да, когда Великий Черный жил по-настоящему, жизнь его стоило подсмотреть. Валентина поразила скорость, с которой маг перешел от неспешного размышления к действию.
Торопясь — на проживание последнего эпизода ушло несколько минут! — Валентин просмотрел остальную историю зала. Да, вот этот момент. Миловидная женщина в простом темном платье стояла перед Великим Черным. Тот простер руку, объявил — отныне ты свободна служить мне или оставить меня! Женщина опустилась на колени — дисциплина, позавидовал Валентин. В этот самый момент в голове великого мага сложилась формула, по-видимому снимающая заклятье общей судьбы.
Прокрутив эпизод раз десять, Валентин вручил заклятье назубок. Попрактиковаться бы, подумал он с улыбкой. Хаям говорил, что здесь еще семнадцать слуг? Надлежит выбрать людей, которых не жалко…