В голове Ричера чей-то голос зашептал: да плюнь ты на все это и иди своей дорогой. Тебе что, чужих проблем не хватает? Но тут он вспомнил, как ярко, как виртуозно пела гитара этого парня. Вспомнил, как следил за пальцами музыканта, совсем не похожими на его собственные. Быстрые и изящные, как красиво, как искусно они бегали по струнам! И представил себе отморозка, который схватил его за руку. Хозяина, ловко орудующего молотком. И не двинулся с места.
— А хотите, я вернусь туда, — предложил Ричер. — Помогу хозяину рассмотреть вопрос под несколько другим углом. Может, он согласится и пересмотрит свою точку зрения на ваш гонорар за сегодняшний вечер.
— А у вас получится? — спросила певичка; по лицу ее было видно, что она не очень-то ему верит.
— Мне говорили, что я порой бываю очень убедителен.
— Но вы ведь тоже можете пострадать.
— Ну это вряд ли.
— У него молоток, — сказал гитарист и переступил с ноги на ногу.
— Не думаю, что дело дойдет до молотка. Но даже если и так, проблем не будет. Ну что, попробовать? Вам все равно терять ничего.
— Ну не знаю… я…
— Благодарю вас, — перебила его певичка. — Мы будем благодарны за любую помощь. Только будьте осторожны, пожалуйста.
— Я всегда осторожен. А теперь расскажите про гитару. Про вашу хорошую запасную. Он в самом деле забрал ее?
— Этот мордоворот забрал, — сказал гитарист. — Типа того. Из кабинета он пошел за мной и вырвал ее у меня из рук. И швырнул ее на лестницу в подвал, а сам посмотрел на меня таким диким взглядом, будто хотел сказать: ну что, слабо спуститься и поднять ее?
— И ты оставил ее там?
Гитарист отвернулся.
— Ладно, не переживай. Ты все сделал правильно.
Ричер помолчал.
— Дорогая? — спросил он.
— Где-то штука баксов, не знаю. — Гитарист пожал плечами. — Для меня это очень много.
— А хозяин с молотком? Как его зовут?
— Локхарт. Дерек Локхарт.
— Сколько обещал вам заплатить?
— Две сотни долларов.
— Хорошо. А кроме Локхарта и того, кто был с ним в кабинете, и кроме бармена, кто еще там работает?
— Больше никого.
— Нет, есть еще мальчишка, который убирает столики, — сказала певичка. — Он обычно торчит на улице, травку покуривает.
— Кто-нибудь еще?
— Нет.
— Какое-нибудь оружие видели в помещениях?
Они переглянулись и помотали головами.
— Ну что ж, тогда ладно. Как найти кабинет Локхарта?
— Он на втором этаже, — сказал гитарист. — А лестница за туалетами.
У барной стойки в одиночестве посасывал из бутылочки пиво последний посетитель. Бармен помахивал облезлой метлой между столиками и сценой. Больше на горизонте никого не было видно, и Ричер направился по проходу, мимо туалетов, к лестнице и поднялся наверх. Оказавшись на узенькой площадке, он увидел дверь. Она была закрыта. И за ней слышался чей-то голос. Мужской, сомневаться не приходилось, но слов было не разобрать. Человек говорил негромко. Ритмично. Словно что-то подсчитывал. Возможно, недельную выручку. Значит, скорей всего, закрыто на ключ. Ричер взялся за ручку. Повернул. И одновременно двинул в дверь плечом. Она подалась легко, только деревянные щепки полетели во все стороны.
— Простите, джентльмены, — сказал он, шагнув в комнату, и отшвырнул кусок дерева обратно к изуродованной раме. — Я не знал, что тут заперто.
Комнатка оказалась совсем крохотная. Не кабинет, а какой-то шкаф. За столом, едва втиснувшись между ним и стенкой, плечом к плечу сидели двое. Один нормального размера — скорей всего, сам Локхарт. Второй — обрюзглый гигант, морда ящиком, — точно вышибала. Оба так и застыли на стульях, сидели не двигаясь. А вся поверхность стола была завалена кучами измятых, сальных банкнот.
— Кто ты такой, черт бы тебя подрал? — заорал Локхарт, быстро оправившись от шока.
— Меня зовут Джек Ричер. Я — представитель музыкальной группы, которая у вас играла сегодня вечером. Я пришел, чтобы поговорить о контракте.
— У них нет никакого контракта.
— Теперь уже есть.
Ричер ухватился за венский стул — других, кроме вышеперечисленных, предметов мебели в кабинете не обнаружилось, — попробовал его на прочность и сел.
— Ну все, вам пора, уходите немедленно, — сказал Локхарт.
— Но я ведь только что пришел.
— Вам нельзя находиться здесь. Мы считаем деньги.