Что же до возницы…
Когда часовые подошли ближе, они узнали его. Это был не кто иной, как принц Отто! Мёртвый, холодный как лёд, с широко раскрытыми, остекленевшими глазами, он с такой силой сжимал в левой руке вожжи, что их пришлось разрезать, чтобы вынуть из закостеневших пальцев. А его правая рука (это было удивительнее всего!) продолжала двигаться, без конца размахивая кнутом вверх-вниз, вверх-вниз.
Тело принца наскоро прикрыли, опасаясь, что его увидит принцесса, а маленького принца Флориана отнесли к матери, чтобы она убедилась, что он жив и здоров, — Флориан был её единственным ребёнком.
Но что было делать с принцем Отто? Его тело внесли во дворец и послали за королевским лекарем, почтенным старым человеком, окончившим университеты в Гейдельберге, Париже и Болонье и написавшим научный трактат о том, где располагается человеческая душа. Он изучил геологию, гидрологию, физиологию, но никогда в жизни не видел ничего подобного. Мертвец, который не лежит неподвижно! Только представьте себе такое: холодный как лёд, он лежал на мраморной плите, а его правая рука всё хлестала и хлестала несуществующим кнутом несуществующих лошадей, и этому, казалось, не будет конца.
Доктор запер дверь, чтобы слуги ни о чём не прознали, подвинул лампу поближе, наклонился, чтобы рассмотреть тело, и тогда его взгляд привлекла неправильно надетая одежда. Поэтому, стараясь уклониться от движущейся руки, он осторожно расстегнул плащ, меховое пальто, камзол и сорочку и обнажил грудь принца.
Прямо против сердца в груди была глубокая рана, грубо стянутая дюжиной швов. Врач взял ножницы, перерезал стежки и чуть не упал в обморок от изумления, потому что, раздвинув края раны, он не нашёл в груди сердца. Вместо него там оказался маленький часовой механизм — всего несколько шестерёнок, пружин и маховик, деликатно соединённые с венами принца и весело тикающие в такт со взмахами мёртвой руки.
Итак, вам нетрудно себе представить, как крестился доктор и сколько ему пришлось глотнуть бренди, чтобы успокоить нервы. Затем он аккуратно рассек соединения часового механизма с телом, вынул маленькое устройство из груди, и, как только он это сделал, рука мертвеца упала и осталась лежать неподвижно.
Дойдя до этого места в своей истории, Фриц умолк, чтобы хлебнуть пива и посмотреть, как аудитория принимает его рассказ. Тишина царила мёртвая. Каждый слушатель сидел так тихо, будто сам уже помер, и только широко открытые глаза выдавали огромное напряжение слушателей. Такого успеха у Фрица ещё не было!
Ом перевернул страницу и продолжил чтение.
Итак, лекарь зашил рану на груди принца Отто и велел всем сообщить, что принц скончался от апоплексического удара. Слуги, которые вносили его во дворец, думали иначе. Они были уверены, что видели мертвеца, несмотря на то что у него двигалась рука. Как бы там ни было, официальная версия гласила, что принц Отто перенёс сотрясение мозга и что только его любовь к сыну поддерживала в нём жизнь до тех пор, пока они благополучно не достигли дома. Принца похоронили с пышными церемониями, и подданные шесть месяцев соблюдали траур.
Что до барона Штельгратца, также уезжавшего на охоту, то о его судьбе никто ничего не знал. Всё происшествие было, словно саваном, окутано тайной.
Однако у королевского лекаря появилась догадка. Только один человек мог объяснить, что же случилось на самом деле. И таким человеком был великий доктор Кальмениус из Шатцберга, о котором мало кто слышал, но те, кто его знал, отзывались о нём как о самом умном человеке в Европе. В создании часовых механизмов он не знал себе равных и превзошёл даже нашего дорогого герра Рингельманна. Он умел создавать замысловатые счётные аппараты, которые высчитывали расположение всех звёзд и планет на небе и давали ответы на любые математические вопросы.
Доктор Кальмениус, если бы захотел, мог заработать целое состояние, но его не интересовали ни богатство, ни слава. Его привлекало нечто более глубокое. Он часами просиживал на кладбищах, размышляя над тайнами жизни и смерти. Некоторые говорили, что он состоял в связи с тёмными силами. Никто не знал этого наверняка. Но одно люди знали точно: у него было обыкновение бродить по ночам, волоча за собой маленькие санки, в которых лежал тот таинственный предмет, над которым он в это время работал.
Как он выглядел, этот таинственный ночной философ? Очень высокий и худой человек с длинным носом и выступающим вперёд подбородком. Его глаза горели, словно угли, в глубоких тёмных глазницах, а волосы были длинные и седые. Доктор носил чёрный плащ с опущенным капюшоном, похожим на монашеский; у него был скрипучий голос, а лицо выражало дикое любопытство.