Внезапно Гэллоуэй окликнул друга:
— Мьюзек!
— Что?
— Не могу есть.
Но бифштекс на сковородке продолжал скворчать.
— Они попросили, чтобы я по радио посоветовал ему сдаться.
Столяр из кухни бросил на него испытующий взгляд и ограничился односложным:
- Да?
— Я согласился. Меня записали на магнитофон.
Мьюзек не реагировал.
— Все думаю, правильно ли я поступил.
Дождь лил как из ведра. Капли барабанили по крыше. Дейв закрыл окно: на пол натекла лужа.
— Я испугался, вдруг его убьют.
— Садитесь сюда.
Мьюзек не знал, где лежат скатерти, и поставил тарелку на салфетку; сев напротив Дейва и облокотись на стол, он застыл в ожидании, словно кормил ребенка.
— Я весь день слушал радио, — пробурчал он.
— Что говорят?
— Каждый час повторяют, в общем, одно и то же Теперь думают, что машина направляемся к Чикаго. А некоторые утверждают, что видели ее в Южной Каролине.
Дейв принялся за еду, наверно, даже не заметив этого. Мьюзек налил себе вторую порцию виски.
— Один тип из полиции штата целый день ходил и расспрашивал всех в городке. Заявился и ко мне.
— Проверял, правда ли, что вчерашний вечер я провел с вами?
— Да. А еще торчат два журналиста. Остановились в «Старой харчевне».
Впервые с утра Гэллоуэй хоть немного расслабился.
Присутствие Мьюзека успокаивало. Слыша его голос, видя крупное, такое знакомое лицо, Дейв испытывал облегчение.
— Хотите яблочного пирога? Я видел в холодильнике.
Яблочный пирог тоже входил в воскресное меню.
— А вы разве не поедите?
— Я обедал.
Мьюзек ограничился тем, что закурил трубку, ту, что обмотана проволокой, и от едкого табачного запаха Дейву на миг почудилось, будто он в крашенном желтой краской доме в конце улицы.
— Будете слушать в девять новости?
Гэллоуэй кивнул, и Мьюзек глянул на свои старинные серебряные часы, никогда не требовавшие починки.
— Время еще есть. Сейчас без двенадцати.
Гэллоуэй хотел отнести посуду на кухню, но Мьюзек не дал.
— Успеем еще.
Он указал Дейву на кресло, словно знал его привычки.
— Кофе?
И, не дожидаясь, ответа, приготовил кофе; большой и молчаливый, он действовал так ловко, что даже чашка не звякнула.
Дейв не сводил глаз с часов. Чем меньше, времени оставалось до передачи, тем сильнее он нервничал. Без пяти девять пошел в комнату Бена за приемником, включил в спальне в розетку и повернул ручку, чтобы дать ему прогреться.
Мьюзек налил кофе и себе. Передавали конец какой-то симфонии. Потом была реклама и наконец объявили выпуск новостей дня.
Сперва сообщили не о Бене, а о заявлении президента по поводу таможенных тарифов, затем о пограничном инциденте между Ливаном и Израилем.
Диктор говорил быстро и отрывисто, не делая пауз между отдельными сообщениями.
— Новости по стране: полиция шести штатов при участии ФБР по-прежнему ведет розыск шестнадцатилетнего убийцы Бена Гэллоуэя. Вместе с Лилиан Хоукинс, своей пятнадцатилетней подругой, он в субботу вечером выехал из Эвертона, штат Нью-Йорк, на пикапе, принадлежащем его отцу. Застрелив из пистолета пятидесятилетнего Чарлза Рэлстона, проживавшего в Лонг-Эдди, на границе Пенсильвании, преступники завладели автомобилем марки «олдсмобил», принадлежавшим убитому, и поехали в юго-западном направлении.
Дейв и Мьюзек замерли, не смея взглянуть друг на друга. Вопреки ожиданиям, Дейв не волновался, скорей нетерпеливо ждал продолжения, словно прозвучавшие сейчас слова не имели касательства ни к нему, ни к его сыну.
— Машину под номером три эм тридцать четыре двадцать семь поочередно видели в Пенсильвании, Виргинии и, по последним сообщениям, в Огайо. Тем не менее проследить путь, проделанный беглецами, представляется затруднительным, поскольку в полицию поступает много противоречивых сведений.
Раздался другой голос:
— А теперь, леди и джентльмены, мы прервем ненадолго наш выпуск новостей и передадим обращение, которое адресует сыну мистер Дейв Гэллоуэй.
Голос принадлежал журналисту, который недавно тут был, однако Гэллоуэю показалось, что тогда он говорил не совсем то.
Тишина, потом какой-то треск, и неестественно гулко, словно в огромном пустом соборе, раздались слова — Дейв их прекрасно помнил, но теперь ему почему-то стало за них стыдно.
— Бен, это папа говорит... Лучше будет, если ты сдашься...
Паузы между фразами казались бесконечными.
— Да, думаю, так оно лучше.. Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось...
Слышно было, как он тяжело дышит, словно просит позволения продолжать, а потом заканчивает:
— Я на тебя не сержусь..
— А теперь, леди и джентльмены, прослушайте, прогноз погоды...