Света упрямо молчала, в голове стоял шум, и она просто смотрела в большое окно, не моргая.
— Эй, Мальцева, ты слышишь меня или нет?
Полковник встал, подошёл к ней, и пощёлкал перед лицом пальцами.
— Значит, будешь молчать? В партизанщину играть. Хорошо, хорошо, тогда вернёшься в камеру, хотя я хотел тебя отпустить. Вот и бумага готова.
Он поднёс к её глазам маленький листок бумаги и помахал. Света не реагировала. Полковник демонстративно разорвал бумагу, и залепил ей звонкую пощёчину.
— Ах ты, мерзкая тварь. Да я тебя в порошок сотру, и выброшу в реку.
У девушки горела щека, и текли слёзы. Полковник ещё несколько раз ударил несчастную девушку и вызвал дежурного.
— В камеру. До вечера не выводить в туалет.
Вернувшись, Света увидела, что одеяла нет, как впрочем, и завтрака.
— Пить не буду, чтобы не хотеть в туалет, — прошептала она, и уселась на табуретку.
До вечера никто к ней не приходил, и мочевой пузырь мог лопнуть в любую минуту. Света ходила, прыгала, топала ногами, чтобы избавится от боли в животе, и не могла ни о чем другом думать. Это было выше её сил, терпеть, и не иметь возможности свободно выйти в туалет. Когда дверь открылась, и охранник с наглой ухмылкой на небритом лице, показал на туалет, Света выбежала, и понеслась. Сидела она долго в туалете, не веря, что хватило сил и терпения выдержать целый день. Умывшись, из крана с ледяной водой, вышла, и не спеша вернулась, поглядывая по пути на камеру, откуда доносились ночью удары и крики.
— К тебе соседка, такая же, как и ты, проститутка, — указал охранник, на маленькую, тощую девочку лет восемнадцати.
— Я не проститутка! — нервно ответила Света. — Знаете, вину человека может определить суд. И, то, что здесь происходит, незаконно. Издеваетесь над людьми. Сволочи.
— Смотри, грамотная нашлась. Так, чего полковнику не сказала? Побоялась?
Охранник ликовал, видя замешательство девушки.
Незнакомка топталась на досках, где спала ночью Света, и сжимала руки на животе. Одета она была в длинное, чёрное болоньевое пальто, сапоги, и вязаную шапку. Лицо незнакомки, Светлане не понравилось. Маленькие глаза, тонкие брови. Губы растянуты, как у молодой, и плохой актрисы, со школьного театра. Движения неуклюжие, резкие. Выражение лица, хитрое, лукавое, как у лисы, в курятнике.
— Здравствуйте, меня Оля зовут, — прошептала она, и протянула маленькую, пухлую руку. Вы давно здесь?
— Второй день, хотя, кажется вечность, — ответила Света, и впервые за два дня улыбнулась.
— Светлана, приятно с тобой познакомиться.
— Мне тоже, — ответила Оля и покраснела.
— Как ты сюда попала? — спросила Света.
— Случайно, отца на работе задержали, и маму тоже. Мне страшно. И одиноко. Дома осталась больная бабушка.
— Не бойся, никто тебя кусать не будет.
Света подошла и обняла Олю. Девушку положила голову на плечо Светы, и как ребёнок захныкала.
— Папа не виноват. Он честный человек. Это его на работе, начальник подставил. А сам сбежал. Папу назначили на его должность, провели проверку, и обнаружили недостачу.
Оля уже рыдала, сильно и надрывно. Света вытащила платок, и вытерла лицо девочки.
— Где папа работает? — спросила она.
— В мебельном магазине, на Горького. Он тоже здесь, а где мама не знаю.
— Не волнуйся так. Разберутся, папу отпустят, и тебя.
— Правда?
В глазах Ольги промелькнула искорки радости. Она теснее прижалась к Светлане, и перестала плакать.
— Позже можно лечь, и уснуть. Голова раскалывается, — пожаловалась Света.
— Нет, нет, я не хочу здесь оставаться. Боюсь. Здесь, наверное, пауки и мыши.
— Мышей нет, уверяю.
Оля попятилась назад, и упёрлась спиной в дверь. Света заметила, что сейчас у девочки, может случиться истерика, и прижала руку к губам.
— Терпи, и молчи. Чтобы беду не накликать. Ты уже взрослая и многое должна понимать. Садись на табуретку и послушай.
И Света, чтобы отвлечься, начала рассказывать про институт, сессии, как они всей группой ездили в деревню на картошку. Вспоминая весёлые истории, шутила и смеялась. Оля тоже повеселела, и ближе к вечеру, они подружились, и сидя на досках, прижимались к друг дружку, чтобы согреться.
— Можно задать вопрос? — обратилась Оля, шмыгая сопливым носом.
— Конечно, спрашивай.
— Скажи, тебя за что арестовали?
— За любовь.
— Да ну, разве такое бывает, — отмахнулась Оля.
— Бывает. Впервые в жизни влюбилась… И вот, как видишь, сижу, в подвале КГБ.
— Он иностранец? Как познакомилась?