Сегодня, вопреки обыкновению, здесь царило оживление. Подъезжали кэбы, из них выпархивали дамы с зонтиками и направлялись к дверям под руку с мужьями или слегка впереди них. Некоторые из мужчин, завидев Мацумото, устремлялись ему навстречу с надеждой во взглядах.
– О, Грэйс, решили наконец-то присоединиться к нам?
– Добрый день, Берта, – улыбнулась ей в ответ Грэйс, чувствуя, однако, что улыбка у нее получилась больше похожей на гримасу. Берта жила в соседней комнате, она изучала классические языки – по мнению Грэйс, самый бесполезный предмет из всех возможных. Трудно найти тему для разговора с персоной, которая проводит свои дни в постижении лингвистической премудрости людей, живших более двух тысячелетий тому назад. Конечно, и Мацумото имел достаточно странные пристрастия, но античники были, к тому же, сплошь истовыми католиками. В настоящий момент Берта маячила у главного входа с видом важным, как у епископа.
– Вы, быть может, хотите переодеться во что-нибудь более приличествующее случаю? – спросила она, приподняв бровь при виде мужского костюма Грэйс.
– Да, тут и впрямь слишком жарко.
Стянув с себя пиджак, Грэйс вручила его Мацумото.
– Я вернусь через минуту, но тебе не нужно меня ждать.
– Кто это? – поинтересовалась Берта. – Вход со слугами запрещен. Здесь и так тесно.
– Это Акира Мацумото. Он не слуга, а троюродный брат императора.
– Вы говорите по-английски? – спросила Берта слишком громко.
– Да, – невозмутимо отвечал Мацумото, – хотя, должен признаться, я неважно ориентируюсь в пространстве на всех языках. Не могли бы вы мне напомнить, где я должен ожидать? Мне в прошлый раз объясняли, но я забыл.
– Пройдите прямо и налево. Там будут освежительные напитки и закуски, и… ну да, – сказала сбитая с толку Берта.
Мацумото улыбнулся и проскользнул мимо нее в сторону комнаты для ожидания, откуда доносился запах табачного дыма. Грэйс смотрела ему вслед. Она не могла до конца понять природу его шарма: был ли он следствием глубоко укорененного человеколюбия или же просто помогал ему при всех обстоятельствах получать желаемое. Ей хотелось думать, что первое предположение было наивным, а второе – более реалистичным, но он всегда вел себя одинаково. Ее собственного добродушия, как правило, хватало не больше чем на двадцать минут. Она тряхнула головой и неторопливо пошла наверх переодеваться.
Брат подарил Грэйс на день рождения карманные часы с двумя крышками: под одной находился циферблат, а на обратной стороне был филигранный решетчатый узор. При открывании задней крышки этот узор, перегруппировавшись, превращался в силуэт крошечной ласточки. Искусный часовой механизм приводил фигурку ласточки в движение: позвякивая серебряными крылышками, она летала и пикировала вниз, оставаясь на внутренней стороне крышки. Грэйс захватила часы с собой, чтобы чем-то себя развлечь. Когда она вошла в зал, собрание уже началось, и она тихонько проскользнула в задний ряд. Достав часы, Грэйс провела ногтем по клейму, оставленному мастером на задней крышке. К. Мори. Скорее всего, итальянец, англичанам не свойственно столь богатое воображение.
Берта стояла на сцене, на том месте, где обычно находился преподавательский стол, и, сцепив перед собой ладони и мило краснея, произносила речь. Из зала время от времени раздавались жидкие апплодисменты. Вся ее речь состояла из банальностей. Грэйс стала открывать и закрывать крышку часов, следя за порханием ласточки, и при каждом открытии и закрытии крышки раздавался резкий щелчок. Этот звук, однако, нисколько не раздражал сидящих рядом женщин: они были заняты вязанием.
– Итак, – продолжала Берта, – я полагаю, что наш союз должен оказывать всемерную поддержку правительству мистера Гладстона, используя наше влияние на мужчин, а также собирая пожертвования для его партии. Есть ли желающие выступить?
Дама в белом капоре подняла руку.
– Я не уверена насчет мистера Гладстона, – сказала она. – Вряд ли можно полностью ему доверять. Мой дядя занимается френологией, и он говорит, что у мистера Гладстона типичная для лжеца форма черепа.
– Это абсолютная чепуха, – возразили ей из зала. – Мой муж работает в Хоум-офисе и считает его образцом джентльмена. На Рождество он угостил вином всех своих сотрудников.