На его месте мог оказаться Таниэль. Перед глазами опять беззвучно замелькали яркие вспышки. Он ясно видел их своим мысленным взором, как будто перенесся назад во времени и все еще только должно произойти. Он услышал бы хлопок и обернулся, окна распахнулись бы внутрь помещения, а затем взрывная волна отбросила бы его к барной стойке вместе с опрокидывающимися столами. Угол ближайшего стола врезался бы ему в грудную клетку, и спустя несколько минут он был бы мертв из-за пробитых легких, а на его пальцах остались бы серебристые следы от графитного карандаша, которым он шифровал телеграммы. Он откинул крышку часов, покрытую налетом сажи там, где ее не защищали его пальцы. Кружок бумаги был на месте. К. Мори, Филигранная улица, 27, Найтсбридж. Всего четверть часа отсюда на метро. Часовщик наверняка знает того, кто купил у него часы. Таниэль боролся с желанием последовать совету Уильямсона и отправиться домой, но он понимал, что, в таком случае, Уильямсон сможет послать кого-нибудь к часовщику только завтра, а к этому времени Мори уже будет достаточно осведомлен о произошедшем и, возможно, не захочет откровенничать с полицией.
Он спустился по ступеням в метро. Билетеры по-прежнему стояли на своих местах в вестибюле, напуганные шумом взрывов. Некоторые из них были покрыты пылью – по-видимому, они выходили на улицу, чтобы посмотреть, что происходит. Таниэль купил билет до Южного Кенсингтона; нашаривая в кармане четыре пенса, он чувствовал на себе взгляд билетера.
– Мы слышали грохот, – робко произнес тот. – Тут говорили, что половина Уайтхолла взлетела на воздух.
– Только Скотланд-Ярд, – ответил Таниэль. – Мне надо на эту платформу или на противоположную?..
– На эту сторону. А… с вами все в порядке?
– Да. Спасибо, – добавил он и с билетом в руках отошел от билетера.
Над западной платформой висел зернистый пар. У него был привкус сажи, и стены были черны от нее. Он прислонился к колонне. У Таниэля слегка кружилась голова, он не знал, от спертого ли воздуха или из-за вызванного взрывом шума. Он почти не ездил на метро. Пимлико находится достаточно близко к Уайтхоллу, и ходить на службу пешком было приятнее, к тому же ему совсем не хотелось приобрести болезнь легких из-за частых поездок на метро. И это был не просто глупый психоз. На противоположной стене, над рельсами, были наклеены плакаты. Два, расположенных ближе всего к Таниэлю, рекламировали новейший чудодейственный эликсир для лечения бронхиальных болезней. Он обратил внимание на дребезжащий звук и вдруг осознал, что до сих пор держит часы в засунутой в карман руке. Рука дрожала, и цепочка звякала о корпус часов.
Две женщины искоса разглядывали его. Он посмотрел назад, потом на них, и они отвели глаза. В кучке ожидающих поезда людей началось движение. Увидев Таниэля, мужчины, оставив своих спутниц на платформе, пошли к выходу, чтобы выяснить, что происходит на поверхности. Они, видимо, слышали звук взрыва, но это могло быть и что-нибудь под землей: поезд, слишком резко ударивший бамперами, или строительные работы в одном из новых туннелей. Но Таниэль с ног до головы был покрыт пылью, а теперь пыль следовала за ним, как шлейф. Он услышал голоса людей, кричавших стоявшим внизу, что снаружи все затянуто дымом и виден огонь от пожаров. На платформе появился полицейский и подошел к стоявшему рядом с Таниэлем кондуктору.
– Насколько глубоко проложены эти туннели? – спросил он. – Какой-нибудь из них проходит под Скотланд-Ярдом?
– Нет. А что? Не слишком глубоко…
– Южный Кенсингтон! – выкрикнул кондуктор. Таниэль резко дернулся от неожиданности и почувствовал острую боль в затылке. Он надавил рукой у основания шеи. Две женщины снова уставились на него.
Поезд подошел к платформе в густом облаке пара, сквозь который красным светились его передние фонари. Как только Таниэль вошел в вагон, паровоз запыхтел, и поезд отправился дальше. Прислонившись виском к стеклу, Таниэль размышлял о том, что поезд, на самом деле, – идеальное место для подкладывания бомбы. В поездах всегда полно пассажиров, а работающих в них проводников явно недостаточно для того, чтобы тщательно проверять каждый вагон. Эта мысль пришла ему в голову, когда вагон резко тряхнуло и газовый фонарь у него над головой замигал, хотя причиной тому была лишь неровность на стыке рельсов.
В вагоне, кроме него, никого не было. Собственное, седое от пыли, отражение в окне напомнило Таниэлю об отце, который к моменту рождения детей был уже пожилым человеком. Он, выполнив свой долг, умер внезапно, когда Таниэлю было всего пятнадцать, а Аннабел – восемнадцать лет. Отец не оставил завещания, поэтому они отправились на спиритический сеанс в Линкольн, где старый человек задал через девушку-медиума вопрос, не помогут ли они герцогу найти нового лесничего, а также передал, что его сбережения хранятся в коробке с рыболовными снастями, под кучкой бронзовых крючков.