По наивности я не понимал, что он имеет в виду. Оказалось, что дом полон проституток – среди них были и дочери хозяина! Они стали подкатывать ко мне. Мне это не понравилось, и я сторонился их.
Хозяин и его жена имели ко мне рахмунес. Он сразу посоветовал мне держаться подальше от девиц. Я объяснил ему, что никогда не спал с женщиной и мне не хотелось бы наблюдать подобные картины. Мне просто надо найти работу и пропитание. В любом случае надолго я там не задержался.
Вскоре мне наконец удалось устроиться в ювелирный магазин. Меня взяли вместо другого человека, который поссорился с владельцем заведения. Хозяин не хотел, чтобы меня называли еврейским именем, и решил именовать меня обычным польским именем Ченек. Евреи в крупных городах часто называли себя по-польски, чтобы не выделяться на фоне местного населения. Итак, на работе я стал Ченеком, но в личной жизни оставался Хилем или Хиликом – это еврейское имя с некоторым «польским налетом».
У меня будто гора свалилась с плеч, когда я нашел работу. Но всего через неделю меня уволили. Работник, вместо которого меня взяли, трудился здесь много лет, ему надо было помогать бедной матери. Он пришел в слезах, попросился обратно, и владелец не смог ему отказать. Хозяин на прощание сказал мне несколько ободряющих слов: я, дескать, трудился хорошо, и он постарается, как может, помочь мне.
Первая работа придала мне уверенности в себе. Зарплата за неделю была небольшой, но мне впервые удалось ощутить себя независимым. Я окончательно решил остаться в Варшаве, невзирая ни на что. День за днем проходили в визитах в лавки часовщиков, но меня никто не брал. Наконец в газете я нашел объявление: в Шендлете, фешенебельном районе Варшавы, требовался ночной сторож в ювелирный магазин.
В большинстве подобного рода заведений был ночной сторож. Если что‐то случалось, он нажимал кнопку сигнализации, и приезжала полиция. Автоматической сигнализации тогда не было. Грабители имели это в виду и не вскрывали двери магазинов, если кто‐то был внутри. Либо владельцы сами спали здесь, либо нанимали кого‐то дежурить.
Это не считалось хорошей должностью. В сторожа шли от безысходности. Но для меня это было неплохим вариантом. Днем я брал заказы по ремонту часов и чинил их по ночам, сидя в запертом магазине.
Когда я пришел туда, то сразу познакомился с хозяином, господином Ауэрбахом. Он поговорил с моим первым работодателем, и тот дал мне хорошие рекомендации. Ауэрбах предложил мне десять злотых в месяц. Я должен был приходить в магазин к семи часам вечера и оставаться там до открытия в девять утра. В течение всего этого времени я не имел права выходить на улицу и к утру должен был натереть пол мастикой.
Я был согласен на все и, между прочим, сообщил хозяину, что чиню часы, и спросил, можно ли мне пользоваться для этого его рабочим местом. Он сказал: «А, ты часовщик! Тогда я сделаю лучше. Я найму тебя как часовщика в помощь приказчику. Ежедневно ты будешь получать ужин. Приходи ко мне домой, туда, где я живу. О завтраке и обеде побеспокойся сам, а ужином тебя кормить буду я».
Мы заключили соглашение, и оно соблюдалось. Он платил мне немного, но Ауэрбахи были симпатичными людьми. Когда за ежедневным ужином его жена видела, что я голоден и ем с жадностью, она всегда давала мне добавку. Я был поражен ее щедростью.
Ауэрбах также был председателем варшавской организации часовщиков. Но я тогда не знал об этом. Если бы я только заикнулся, что работаю у него, люди охотно поручали бы мне разовую работу, давали бы часы в починку. Его все хорошо знали.
Но я был на седьмом небе от счастья. Все шло по моему плану в течение шести недель. А потом Ауэрбах продал свой магазин, и я потерял работу.
Еще один ювелирный магазин дал в газету объявление о найме ночного сторожа. Там мне удалось перекинуться парой слов с продавщицей, и она сказала: «Знаешь что, мне кажется, господину Вайсу ты понравишься». Затем вошел он сам, и девушка представила меня.
Его звали Хиль Вайс, я часто встречал его у Ауэрбаха. Он был секретарем профсоюза часовщиков, и я, увидев его, чуть не сгорел со стыда за то, что ищу место ночного сторожа. Вайс, наверное, знал обо мне все: кто я и что я. Он даже знал, как меня зовут. Он сказал: «Ченек, ты хочешь спать? Я тебе это устрою. Обычно ночного сторожа закрывают в магазине в семь вечера. Но ты можешь приходить позже, потому что я тебя знаю. У тебя будет свой комплект ключей, будь в магазине с одиннадцати вечера до открытия в восемь часов. По субботам я дам тебе дополнительно два свободных часа, чтобы ты мог прогуляться или куда‐нибудь сходить. Можешь не появляться здесь до часу ночи». А я‐то даже и не мечтал, чтобы ходить на какие‐нибудь развлечения. Новый хозяин разговаривал со мною так, будто мы знакомы много лет.