Обстановка в Москве была неспокойная. Накануне в Петрограде враги убили видного деятеля партии Урицкого. Опасаясь за жизнь Владимира Ильича Ленина, близкие и друзья советовали ему поберечься, не покидать Кремль в эти дни.
Однако Владимир Ильич дорожил каждой встречей с рабочими. И 30 августа он поехал в Басманный район, затем в Замоскворечье, на завод Михельсона.
После митинга Ленин простился с рабочими и пошёл к поджидавшей его машине. Шофёр Гиль уже завёл мотор.
Какой-то человек, одетый в форму матроса, встал у выхода, расставил руки, чтобы задержать людей, которые провожали Ленина. Рабочие думали, что этот человек охраняет Ильича, и послушно остановились.
На какое-то мгновение Ленин остался один.
К Владимиру Ильичу подошли две женщины и стали с ним разговаривать. И в то же время, один за другим, раздалось несколько выстрелов. Ленин упал.
Шофёр Гиль заметил третью худую высокую женщину, стоявшую поодаль.
Это она стреляла в Ленина и, бросив оружие, побежала.
Гиль нагнулся к лежащему на земле Ленину. Поднял Владимира Ильича и бережно усадил в машину. Ему помогали рабочие, члены заводского комитета завода Михельсона и работник военного комиссариата, который присутствовал на митинге.
Ленин был в сознании и сказал:
— Домой, домой!..
Когда машина приехала в Кремль, Владимир Ильич сам поднялся по крутой лестнице на третий этаж.
В квартире уже были близкие Ленина. Прибежал комендант Кремля Мальков. Пришли народные комиссары. Ведь как раз в это время должно было начаться заседание Совета Народных Комиссаров под председательством Владимира Ильича.
Обычно плотно прикрытая дверь в квартиру Ленина была на этот раз раскрыта настежь. Перед дверью на посту стоял латышский стрелок. Крепко, до боли в руках, сжимал он винтовку.
Врачи осмотрели Ленина. Он был ранен двумя пулями в левое плечо: одна из них задела верхушку лёгкого и прошла в шею. Как оказалось потом, пули были отравлены ядом. Они имели надрезанные головки и должны были разорваться, если бы попали в кость.
Стреляла в Ленина Фанни Каплан. Партия эсеров поручила ей убить Ленина.
Эта партия хотела свергнуть Советское правительство и восстановить в стране власть помещиков и кулаков, заводчиков и фабрикантов.
Каплан пыталась скрыться, но её задержали у трамвайной остановки.
Первыми опознали злодейку заводские ребята, дети рабочих. Они и помогли рабочим поймать преступницу.
— Вот она! — закричали ребята и показали на Каплан.
Каплан была тут же арестована. И вскоре приговорена к расстрелу.
Был арестован и её пособник, который задержал рабочих у входа.
Третья пуля, направленная в Ленина, оказывается, ранила в грудь и руку одну из женщин, которая беседовала с Владимиром Ильичём после его выступления на митинге. Это была Мария Григорьевна Попова, сестра-хозяйка из соседней больницы.
По распоряжению Ленина Марию Григорьевну лечил тот же врач, который лечил его самого. Владимир Ильич постоянно интересовался состоянием здоровья Поповой.
Через много лет Мария Григорьевна писала о пережитом:
«Я счастлива, что смогла своим телом загородить Владимира Ильича хоть от одной пули».
Тяжело переживали ранение Ленина часовые Кремля — латышские стрелки.
Зато как радовались эти обычно сдержанные, молчаливые люди, когда здоровье Ленина пошло на поправку!
Часовые обычно узнавали о состоянии Ленина ещё в караульном помещении.
Сменится часовой, а товарищи к нему с вопросами:
— Ну, как Владимир Ильич? Как его самочувствие? Температура?..
И облегчённо вздыхали, узнав, что Владимиру Ильичу лучше, что ему разрешено читать и вставать с постели.
И вот наконец наступил радостный день, когда часовой на посту № 27 снова услышал знакомый голос Ленина:
— Здравствуйте, товарищ стрелок!
И, волнуясь, часовой ответил чуть громче обычного:
— Здравствуйте, товарищ Ленин!
Про картошку
Когда Владимир Ильич и Надежда Константиновна жили в эмиграции, за границей, они шутя называли себя «прогулистами». Это в отличие от тех, кто предпочитал отдыхать дома.
Ленин любил прогулки. И в Кремле, занятый допоздна делами, старался хотя бы немного погулять, подышать свежим воздухом. Ходил он чаще всего один. И только изредка его сопровождали Надежда Константиновна, Мария Ильинична или кто-нибудь из друзей.
Ленин гулял по Кремлю, а несколько раз даже поднимался на кремлёвскую стену. Она такая широкая, что по ней кое-где может проехать грузовик или пройти взвод солдат.
Отсюда Владимир Ильич любовался лежащей внизу Москвой. Город был виден далеко.
Тихо было в кремлёвском Тайницком саду, куда частенько захаживал Владимир Ильич. Это был старый, запущенный сад. Росли там липы и ясени. А по утрам пел соловей.
Изредка можно было увидеть в саду и вальдшнепов. Эти птицы отдыхали там, когда летели на юг.
Владимир Ильич стоял не шевелясь, боялся спугнуть крылатых гостей Кремля. Постоит Ильич, послушает птичьи разговоры и зашагает дальше.
Жители Кремля старались не мешать Владимиру Ильичу в эти недолгие минуты отдыха.
Как-то во время прогулки Владимир Ильич встретил солдата, который шёл с котелком в руках.
Солдат увидел Ильича, смутился, спрятал котелок за спину и хотел было свернуть с дороги. А Владимир Ильич остановил его и лукаво спросил:
— Это что там у вас за спиной?
— Картошка, — ответил тот простодушно.
От котелка аппетитно попахивало дымком.
Солдат, это был Иван Шмелёв, накануне был в городе, раздобыл где-то несколько картофелин, сварил их и шёл теперь в казарму, чтобы поужинать. И вот встретил Ленина.
— Картошка, говорите? Отличнейший продукт. Никогда не надоедает. Я вот тоже в молодости любил печь в золе картошку и ел без хлеба, только с солью. Вкусно!
И простился, пожелав Шмелёву доброго аппетита.
А тот пришёл в казарму расстроенный и рассказал о встрече товарищам:
— Вот ведь, оказывается, Ильич тоже любит картошку. А я-то растерялся, — сетовал он, — не предложил Ильичу отведать картошки из солдатского котелка. Эх, не сообразил!
С той поры прошло много лет. Тайницкий сад, где солдат Шмелёв встретил Ленина, разросся. Вы увидите рядом с древними липами молоденькие яблони и сливы.
По-прежнему в саду поёт соловей, как в те дни, когда здесь гулял Ленин.
Когда вновь заиграли куранты
Постепенно Кремль приводили в порядок. Ремонтировались разрушенные во время октябрьских боёв здания. Расчищались от всякого хлама дорожки.
И только куранты Кремля на Спасской башне, «раненные» во время октябрьских боёв, всё ещё молчали.
А «ранение» у них было нелёгкое.
Часовые стрелки были перебиты осколками снаряда, вал согнут, шестерёнки разбиты. Позолоченный маятник куда-то исчез. Его утащили воры, думая, что он золотой.
Враги утверждали, что никогда не пойдут часы на Спасской башне Кремля.
Вот уже четвёртый век, как они высятся на этой десятиэтажной башне, а теперь остановились. Вместе с часами, утверждали враги молодой Советской республики, остановилась и сама жизнь. Белые всё ещё надеялись на то, что к власти снова придут капиталисты и помещики, и тогда, как в прежние времена, кремлёвские куранты заиграют царский гимн.