— Может, ты передумаешь еще?
В изнеможении он откинулся на подушку, однако не в состоянии отказаться от дальнейших ласк.
— Все-все. — Маша выскочила из постели. — Уже очень поздно. Он меня ждет!
Людвиг остановившимися глазами смотрел, как его жена в последний раз одевается перед ним: темные колготы обтянули ее худенькие бедра, дорогое шелковое белье коснулось маленькой груди. И наконец, платье! Все! Прощай!
— Я позвоню тебе, чтобы поговорить о разводе, — взявшись за ручку двери, сказала Маша.
— Развода я тебе не дам! Ты здесь пропадешь без меня. Не делай опрометчивых шагов. Пользуйся моими деньгами.
— Если так, то мне не нужен развод. И деньги твои тоже.
— Маша! — Людвиг попробовала ее обнять.
— Все-все-все! — Она с силой оттолкнула мужа, закипая от злости на себя. — Ты просил в последний раз? Я согласилась.
— Ты сожалеешь?
Людвиг понимал ее всегда. Тем более остро чувствовал сейчас.
— Володя заработал нам на жизнь, — не отвечая на его вопрос, тихо проговорила Маша.
— Маша, подумай, у тебя в Берлине все!
— Я же сказала!
— Хорошо-хорошо! Ну как только тебе станет плохо, приезжай. Я буду тебя всегда ждать. Целую жизнь. Мне, кроме тебя, не нужен никто.
— Мне тоже, — тихо, почти про себя, прошептала Маша, — кроме него, — и выбежала из номера.
Она неслась на всех парусах, мчалась, виня себя, но одновременно радуясь, что тяжелый разговор позади. Вдруг она остановилась как вкопанная.
Перстень счастья! Она хотела вернуть его Людвигу, но то, что произошло между ними, напрочь отшибло память. Не мудрено! Такое бывает раз в жизни!
На минуту она задержалась в раздумье, но потом махнула рукой. «Будет возможность, верну!»
Переступив порог дома, где она теперь спокойно могла оставаться навсегда с тем, о ком мечтала, Маша радостно закричала:
— Вовка, я хочу тебе сообщить, что я свободна!
Но сообщать было некому. Володи дома не оказалось. Она прождала его целый вечер. Позвонила приятелям. Но тщетно. Его не было нигде.
В эту ночь Володя в первый раз не пришел ночевать домой.
Заявившись под утро, без чувства вины, он объявил, что задержался с ребятами в ночном ресторане.
— Как же так? — растерянно прошептала Маша. — А я? Я же тебя ждала всю ночь!
— Давно зарплату не платили, а вчера получил, — спокойно объяснил он. — Вот. — Он помахал купюрой, оставшейся разве что на бутылку пива. — Друзей позвал, отметили.
— Что, Вовочка, что ты без меня отмечал?
В глазах Маши стояли слезы. Ее душила обида. Она так ждала его, готовилась рассказать о своих чувствах к нему и во всем признаться. Он должен был ее понять и простить. А теперь?
Маша, бросившись к нему на шею, беззвучно зарыдала. Из нее вырывались всхлипывания, ее всю трясло. Так долго сдерживаемая сумятица чувств от растерянности, от содеянного, от долгого ожидания любимого — все слилось воедино. Она ждала от него сочувствия, понимания, жалости.
— Только без истерик, этого я терпеть не могу! — брезгливо предостерег ее Вова и, безразлично отодвинув Машу, бухнулся в кровать. Спал он спокойно, а она смотрела на безмятежно раскинувшегося возлюбленного и терзалась. С одной стороны, Машу переполняла нежность к своей первой романтической любви, с другой — разум подавал сигналы бедствия — SOS.
Как он мог так поступить с ней, ведь она покончила с прошлым во имя их будущего, во имя их любви? Бросить ее в этот момент, не прийти ночевать!
Память возвращала ее к бессонной ночи, к каждому шороху под окном в спящем дворе, к звуку лифта, останавливающегося на этаже, к лаю собак, выгуливаемых на рассвете. Только тот, кто хоть раз ждал в ночи, мог ее по-настоящему понять. Однако Владимиру было все равно! Он видел безмятежные сны.
Отоспавшись, он увидел ее зареванное лицо и строго предупредил:
— Чтобы этого больше никогда не повторялось, а то…
— Что, а то?
— А то нам придется расстаться, — холодно предупредил он.
— Вова, я хотела тебе сказать, что вчера встречалась с Людвигом, — все же выпалила Маша.
— Слушай, дай чего-нибудь поесть, потом поговорим, — безразлично бросил он.