— Да.
— Куда?
— В воду.
— В океан?
— Нет, в болото. Найдем его где-нибудь поблизости.
— Где?
— Не знаю. В конце концов, это же острова! Должны же быть здесь какие-нибудь болота или хоть просто топкое место!
— Рейф, мы их затолкали.
— Запри багажник.
— Здесь на крыле кровь.
— Сотри ее.
— А как насчет крови на дороге?
— Пусть остается. Подумают, что какое-нибудь животное попало под машину. Как на мне эта шляпа?
— Отлично.
— Я сяду за руль. Похож я на полицейского?
— Рейф, давай побыстрее сматываться.
— Минутку, Винни. Что скажешь, Эжен?
— Выглядишь нормально. Мы едем за тобой или как?
— Поедете за мной.
— А если не наткнемся на болото?
— Тогда я довезу их до океана.
— Рейф!
— Что?
— Ты убил их, — сказал Эжен. — Ты обоих убил.
— Я знаю. И что?
— Ничего, — сказал Эжен и передернул плечами. — Ничего.
Чувствуя, как отчаянно стучит сердце, Родис уселся за руль полицейской машины в этой идиотской, запачканной кровью шляпе, помня, что в багажнике лежат два мертвых полицейских, и гадая, не просочится ли их кровь на дорогу. Он вел машину со скоростью сорок миль в час, и эта малая скорость казалась ему невыносимой. Ему казалось, что все в мире знают, что у него в машине два трупа. Черт, что там было написано на последнем знаке? Какой это был остров? Саммерлэнд? Уже Саммерлэнд? Господи, да они уже совсем близко от Охо-Пуэртос! Он начал искать, где бы ему свернуть, и обнаружил поворот на восточной стороне дороги, это проходило шоссе S-492. Шины резко взвизгнули, когда он круто свернул направо и покатил в сторону океана, и тут же увидел, что приближается к порядочному скоплению домов на коралловом берегу и что здесь он также не сможет бросить машину, как и в центре Дюваль-стрит на Ки-Уэст. Он снова резко развернулся, вздымая пыль, проехал мимо седана со своими людьми, следовавшего за ним, а затем взглянул в заднее зеркальце узнать, развернулись ли они и по-прежнему ли едут за ним. Он буквально обливался потом в своем шелковом костюме и раздумывал, не спрятать ли машину в зарослях, чтобы она была незаметной с дороги; но эта идея не очень ему нравилась. Затем неожиданно для себя он оказался на Рэмрод-Ки, на шоссе, ведущем прямо на Биг-Пайн, а ему так и не попадалось подходящего места, чтобы спрятать машину. И вот он уже на самом Биг-Пайн. Он по-настоящему испугался и нервно стер пот с верхней губы, потому что припомнил карту, на которой Биг-Пайн представлял собой плотно населенный большой остров, а значит, со множеством магазинов и с полицейским постом. А он торчал в патрульной машине с этой проклятой шляпой на голове и с трупами двух полицейских в багажнике! Стоп... а разве здесь нет такой длинной узкой косы на западном берегу, которая тянется в сторону океана? Кажется, он видел ее на карте. Сколько раз они с Джейсоном и Рэнди изучали эти карты на складе в Майами! Кажется, точно, здесь должна быть дорога к океану. Он следовал по U.S.-1 до поворота вправо у пролива Боджи, параллельного Спэниш-Харбор, а затем продолжал двигаться по ней, проехав мимо моста, который вел к островам Спэниш-Харбор. Он неуклонно ехал на юг, затем свернул на запад на Лонг-Бич. Он оказался прав, вдали виднелся берег океана. Он начал отчаянно подыскивать место, где бы можно было затопить машину. Миновал одинокий дом на берегу, и под колесами у него были только песок, густой ил и спутанная трава. Как он жалел, что у него не было под рукой карты, чтобы узнать, какая глубина здесь, у берега! И вдруг он осознал, что вскоре ему самому придется не то плыть, не то тонуть, и даже раньше, чем он доберется до берега. Он замедлил ход, пытаясь найти уклон в сторону океана, сбросил скорость почти до нуля, потом перевел машину на вторую скорость и в этот момент услышал позывные полицейского приемника, вмонтированного в приборный щиток: вероятно, кто-то пытался соединиться с этой машиной. Наконец он заметил небольшой уклон, который понижался и переходил в место, заросшее высокой травой и затянутое илом. Он резко вывернул руль, пока машина не замерла на краю спуска, готовая рухнуть вниз. Радио в машине все еще посылало свои позывные, когда он осторожно открыл дверцу и ступил на твердую землю. Эжен остановил седан футах в двадцати сзади. Родис снова заглянул вниз на склон берега, затем бросил шляпу на переднее сиденье, навалился всем телом на дверцу и резко подтолкнул машину вперед. Она сразу быстро покатилась, а он стоял и молча наблюдал, как по мере спуска машина набирала скорость и вскоре, рухнув вниз, начала тонуть в тине.
Она моментально погрузилась до верха колес, с хлюпаньем втягивая тину под крылья, на мгновение остановилась, словно раздумывая, стоит ли ей затонуть окончательно. Трава хлестала по крыльям машины, которая вдруг резко качнулась из стороны в сторону, напоминая перевернувшееся навзничь нелепое доисторическое животное, и, казалось, была готова всем своим весом и объемом подмять под себя сопротивляющуюся тину и спутанную траву.
Но через секунду она почему-то застыла, перестав погружаться. Оказывается, села на мелкое, илистое дно, завалившись на один бок, левое крыло оказалось ниже правого и увязло в тине и водорослях, а правое и вся верхняя часть торчали из грязного тягучего ила. Красные фонари на крыше ясно указывали на принадлежность машины полиции.
Ах ты, сукин сын, подумал Родис и побежал наверх, где в седане его ждали Эжен с остальными ребятами.
Глава 6
Принадлежащий федеральной службе береговой охраны катер «Меркурий» был судном в сто шестьдесят пять футов длиной. Служили на нем пять офицеров и команда из пятидесяти человек. Его единственным вооружением была трехдюймовая пушка со снарядами 50-го калибра, установленная на носу. В оружейном складе, находящемся за переборкой в офицерской каюте, насчитывалось десять карабинов, десять «М-1» и восемь автоматических кольтов 45-го калибра. Кроме того, он был оснащен пушкой для сигнальных ракет. Это было небольшое и не очень быстроходное суденышко: самая большая скорость, на которую он был способен, не превышала тридцати узлов. Порою, когда он плыл под развернутым на корме парусом, то напоминал старинную канонерскую лодку на Чайниз-Ривер времен Боксерского восстания.
Стоя на капитанском мостике «Меркурия», его командир лейтенант Натаниэль Кейтс мог видеть лежащий в доке Ки-Уэст «Андроскоджин» WPG-68. На какой-то момент ему захотелось, чтобы в течение этой недели на патруль выходило это более крупное судно, чем его собственное. Это тоскливое пожелание вовсе не имело отношения к предупреждениям о приближающемся урагане, которые все еще поступали от метеобюро в Майами, попадая сначала в координационный центр спасения береговой охраны в Саутвесте, а уже оттуда — в радиорубки каждого судна береговой охраны этого региона, заполняя наушники радистов своей трескотней, напоминающей болтовню словоохотливой кумушки. Вовсе не эти прогнозы беспокоили Кейтса, повидавшего на своем веку немало природных катаклизмов, а уж этот и вовсе не казался ему похожим на настоящий ураган. Что бы там ни говорили в метеобюро, сколько ни разорялись, но факт оставался фактом — пресловутый смерч за все это время не сдвинулся ни на йоту со своего положения, которое он занимал в центре Кубы; а то, что там, в Майами, хлещет дождь и бушует ветер, так это просто обычный добрый норд-ост.
Причина, по которой он хотел бы поменяться очередью с «Андроскоджин», заключалась в том, что у него разболелся зуб, а на борту «Меркурия» дантиста не было. Его собственным дантистом был Фельдман, который в 1949 году приехал в Майами провести отпуск и остался там навсегда, открыв свой кабинет на Коллинз-авеню в Майами-Бич. Кейтс любил слушать рассказы Фельдмана о Нью-Йорке. Не потому, что сам Кейтс был родом из Нью-Йорка. Он родился в маленьком городке Танта-маунт, штат Айова, и прожил там до 1936 года, когда поступил в службу береговой охраны.
Он решил поступить в эту службу, потому что в том году Соединенные Штаты Америки только начали приходить в себя после небывалого сокрушительного кризиса, а заработок начинающего моряка составлял двадцать один доллар в месяц плюс сытная еда трижды в день и постель. Ему было все равно, куда его направят, лишь бы подальше от Тантамаунта. Фактически выбор предстоял между учебными лагерями в Кейп-Мэй, штат Нью-Джерси, или в Аламеде, штат Калифорния. Руководство, изменив старому военному принципу, решило посылать новобранцев как можно дальше от дома, поэтому Кейтс и оказался в Кейп-Мэй. Он проучился там десять недель, а потом его направили матросом второго класса на судно в триста двадцать семь футов длиной, приписанное к Бостону, штат Массачусетс.