Моури не спеша вошел в ближайшую лавчонку — это была кондитерская. Ткнув пальцем в сторону полок, он как ни в чем не бывало попросил:
— Дайте, пожалуйста, десять вон тех пирожных с орехами и еще…
Пятьдесят служителей закона выскочили из-за угла. Они промчались мимо магазина, издавая торжествующие вопли. Моури понял, что полицейские заметили бегущего человека, и с видом полного недоумения уставился в окно. Толстый сирианец за прилавком тяжело вздохнул.
— Что происходит? — спросил Моури.
— Гонятся за кем-то, — поставил диагноз толстячок. Он снова вздохнул и почесал выпирающее брюшко. — Они вечно за кем-нибудь гонятся. Ну и жизнь! Ну и война!
— Несладко теперь приходится, верно?
— О да! Каждый день, каждую минуту что-нибудь происходит. Если верить новостям, вчера вечером мы разбили спакумские космические силы в десятый раз. Сегодня мы преследуем остатки флота, который был уничтожен вчера. В течение нескольких месяцев мы с триумфом отступали под натиском полностью деморализованного противника… — Он с отвращением махнул пухлой рукой и вздохнул в третий раз. — Простите, я слишком толстый, и мозги у меня заплыли жиром… Вы, кажется, что-то просили?
— Десять пирожных с жареными орехами.
Последний полицейский тяжелой трусцой продолжал погоню из чистого упрямства. На бегу он для важности два раза выпалил в воздух.
— Вы понимаете, что я имею в виду? — сказал толстячок. — Итак, вы просили…
— Десять этих маленьких пирожных с жареными орехами. Еще я хочу заказать особый праздничный торт, который должен быть готов через пять дней. Возможно, вы покажете мне образцы или что-нибудь порекомендуете?
Моури ухитрился провести в лавочке минут двадцать, что стоило ему несколько лишних гильдеров. Он мог бы проболтать с хозяином еще дольше, но, по его расчетам, за двадцать минут погоня ушла достаточно далеко. Не имело смысла больше тянуть время, так можно попасть в руки раздосадованных полицейских, когда они вернутся, чтобы прочесать район.
На полпути домой он едва поборол искушение отдать пирожные мрачному блюстителю порядка, который попался ему навстречу. Но время детских игр прошло, и нужно было соблюдать осторожность. Чем чаще ему приходилось уворачиваться от ударов правительственной мухобойки, тем меньше удовольствия он получал от роли «осы».
В своей комнате Моури не раздеваясь бросился на постель и попытался подвести итоги дня. Он выбрался из капкана, но был на волосок от гибели. Можно было только догадываться, что заставило агентов Кайтемпи броситься за ним. Возможно, вмешательство какого-то начальника, заметившего, как он прошел через кордон.
«— Кого это вы отпустили?
— Офицера, капитан.
— Что вы хотите сказать? Какой еще офицер?
— Офицер Кайтемпи, капитан. Я его не знаю, но удостоверение у него в порядке. Он сказал, что только что прибыл с Ди-ракты.
— Удостоверение, да? А вы запомнили номер?
— Когда ж я успел? Да оно подлинное, не сомневаюсь. Попробую вспомнить… да, кажется, СХВ80313… или, может быть, СХВ80131… Я не уверен.
— Удостоверение майора Салланы значилось под номером СХВ80131! Ты, безмозглый соко, в твоих руках был убийца майора!
— ОСТАНОВИТЕ ЕГО!»
Если все так и было, они поймут, что упустили настоящего убийцу Салланы. До сих пор полицейские даже не представляли, где начать поиски; им была известна лишь мифическая таинственная ДАГ. Теперь у Кайтемпи есть три важные нити. Они знают, что убийца в Пертейне. У них есть его описание. Один из агентов Кайтемпи может его опознать.
Другими словами, ему придется туго. Бесчисленные глаза станут выслеживать любого человека, похожего на него. Участятся облавы, сети начнут расставляться все шире и затягиваться все плотнее. А ему тем временем придется ходить по улицам, таская в карманах такие вещи, от которых у Кайтемпи потекут слюнки. Нужно будет посещать бар «Сузун», имея при себе кучу денег, и в случае обыска вряд ли удастся доказать, что это милостыня для нищих.
Итак, по крайней мере в Пертейне, от пыточной камеры его отделяет теперь всего один шаг. Моури даже застонал. Он никогда не требовал от жизни слишком многого. Так, пустяки: не большой дворец, уютный диван, на котором он мог бы растянуться под опахалами преданных слуг… и этого хватит. Но оказаться в сирианской камере смертников… полузамерзшим да к тому же выкрашенным в цвет переспелой сливы… Нет, знаете ли, не к тому он стремился всю жизнь.
Чтобы немного отвлечься от мрачных мыслей, он вспомнил обрывок разговора: «Подрывная деятельность… подавить любой ценой… реальная угроза. Вы знаете, как обстоят дела на Дирак-ге… на Джеймеке не лучше».