— И никакой аппарат, имеющийся в нашем распоряжении, не может их воспроизвести,— пожаловался Грэхем.— А то мы бы пичкали их, пока они не лопнут!
На лице девушки снова мелькнула улыбка.
— Я сказала профессору: «Вот бы взять волшебную ложку и взбить их, чтобы получился голубой пудинг!» — Ее тонкие пальцы сомкнулись вокруг воображаемой ложки, которой она энергично покрутила в воздухе.— Странно, но моя шутка почему-то привлекла его внимание. Он стал мне подражать, все вертел и вертел пальцем, как будто играл в какую-то новую игру. Ведь я просто дурачилась — но зачем было ему дурачиться вместе со мной? Он знает об энергии куда больше, чем я могу себе представить.
— Да, непонятно. А вы не думаете, что он просто впал в детство?
— Нет и еще раз нет!
— Тогда сдаюсь.— Грэхем поднял руки.
— Он даже не намекнул, что у него на уме,— продолжала она,— но вид у него был какой-то ошеломленный, и он вскоре откланялся. Когда профессор так же задумчиво направился к выходу, он сказал, что постарается достать мне такую ложку. Я уверена: он что-то задумал. Это были не просто пустые слова, он действительно что-то задумал! — Ее плавно изогнутые брови вопросительно приподнялись,— Только вот что?
— Чушь собачья,— решил Грэхем. И тоже поболтал в воздухе невидимой ложкой,— Такая же чушь, как и все в этом безумном деле. Должно быть, профессор Фармилоу свихнулся от слишком большой учености. Он отправился домой изобретать проволочную мутовку для сбивания яиц и кончит свои дни, забавляясь с ней в клинике Фосетта. Там, у Фосетта, таких, как он, не одна дюжина.
— Если бы вы знали профессора также хорошо, как я, вы бы воздержались от подобных замечаний,— резко ответила она.— Уж он-то никогда не теряет головы. Я бы на вашем месте сходила к нему. Может быть, у него есть для вас что-то стоящее.— Она подалась вперед.— Или вы, как всегда, прибудете слишком поздно?
— Ну ладно, ладно,— поморщился Грэхем,— Лежачего не бьют. Я прямо сейчас отправляюсь к нему.
— Вот и молодец,— похвалила девушка. Она смотрела, как он встает и берется за шляпу, и выражение ее глаз менялось.— Может быть, пока вы еще не ушли, вы все-таки расскажете мне, что вас тревожит?
— Тревожит? — Он медленно обернулся.— Вот смехота! Ха-ха-ха! Нет, вы только вообразите: меня — тревожит!
— Не пытайтесь меня провести. Вся эта болтовня о свиданиях меня нисколько не обманула. Вы только вошли, а я сразу увидела: вас что-то беспокоит. У вас был такой вид, как будто вы готовы кого-то убить.— Она сжала руки.— Что случилось, Билл? Что-то новое, еще страшнее?
— Проклятье! — Он на миг задумался, потом сдался.— Думаю, что вам тоже можно сказать. Все равно рано или поздно вы узнаете.
— О чем?
— Похоже, что они перестали убивать. Теперь они хватают людей живьем и утаскивают бог весть куда.— Он повертел в руках шляпу.— Неизвестно, почему они их хватают и зачем. Можно только догадываться, а догадки невеселые...
Девушка побледнела.
— Вот вам и последний вариант старой как мир шутки,— зло добавил Грэхем,— о судьбе, которая еще похуже смерти! — Он надел шляпу.— Так что, ради бога, берегите себя и старайтесь держаться от них подальше. Ну а от свиданий не отказывайтесь, даже если вздумаете взлететь на небо, договорились?
— Я не назначала никаких свиданий.
— Пока. Но когда-нибудь назначите. Когда кончится вся эта заваруха, вам не удастся так легко от меня отделаться.— Он ухмыльнулся.— Тогда времени у меня будет вагон, и я целиком посвящу его вам!
Он закрыл дверь, унося в памяти тень ее улыбки. Выскальзывая из ворот на окутанную мраком дорогу, стелющуюся под угольно-черным небом, он знал, что она все еще улыбается, припоминая его последние слова. Но долго думать о ее улыбке ему не удалось.
Вдали, из затаившихся в черноте облаков, посыпались сверкающие голубые капли — дождь из поднебесного ада. Чуть позже дьявольские шары стали роем подниматься ввысь. Грэхем был слишком далеко, чтобы видеть детали, но чувствовалось, что захватчики поднимаются не налегке.
Перед его мысленным взором предстали безжизненные человеческие тела, повисшие в объятиях омерзительных тварей, вздымающих свои жертвы в небеса. А под ними, на земле, десять тысяч пушек нацелены в нависшее небо, тысяча чутких раструбов застыла в ожидании нашествия другого врага — врага, который, по крайней мере, сотворен из плоти и крови.
«Как должны воспринимать эти повальные похищения те, кто еще не прошел обработку по формуле Бьернсена? — подумалось ему,— Наверняка столь устрашающее проявление высших сил только подтверждает старые как мир, пугающие суеверия. Такое случалось и раньше. Взять историю или старинные предания — там люди только и делают, что внезапно сходят с ума, летают по воздуху и возносятся в таинственную синеву бездонного неба».