— Хотел бы и я быть также уверен! — Президент остановился и пристально посмотрел на него,— Сложившаяся ситуация — не просто война, в привычном смысле этого слова. Будь это обыкновенная война, мы бы ее непременно выиграли. Перед нами нечто иное — самоубийство человечества как вида! Человек, который бросается в реку, не выигрывает ничего, кроме вечного покоя. Ни одна сторона не может выиграть такую битву — разве что витоны. Человечество в целом обречено на поражение. Мы как нация тоже обречены на поражение, ибо мы — часть человечества. Наиболее трезвые головы с обеих сторон поняли это с самого начала, вот почему ядерное оружие придерживали до последней возможности. И вот теперь — Господи, спаси нас — ядерный меч занесен. И ни одна сторона не рискнет первой вложить его в ножны.
— Понимаю, сэр.
— Будь это все, и то было бы скверно,— продолжал президент,— только это далеко не все.— Он повернулся к карте и указал на жирную черную линию, которую прерывала стрелка, пронзившая большую часть Небраски.— Население ни о чем не подозревает. Здесь показана территория, подвергшаяся вооруженному вторжению врага за последние два дня. Неизвестно, сможем ли мы сдержать наступление азиатов.
— Да, сэр.— Грэхем без всякого выражения смотрел на карту.
— Мы не можем идти на новые жертвы. Мы не можем одолеть более сильный натиск.— Президент подошел ближе, его суровый взгляд был устремлен прямо на Грэхема.— Курьер сообщил, что положение дел в Европе уже достигло критической точки: они смогут продержаться не дольше чем до понедельника, до шести часов вечера. В оставшееся время судьба человечества зависит от нас. Потом Европа падет или будет уничтожена. Итак, в шесть часов и ни минутой позже.
— Понятно, сэр.— Разведчик заметил, что Толлертон так и сверлит его взглядом. Кейтли тоже пристально наблюдал за ним.
— Честно говоря, это значит, что ни для кого из нас не остается выхода, разве что нанести сокрушительный удар по главной причине трагедии — по самим витонам. Либо победа, либо те из нас, кто уцелеет, перейдут на положение домашнего скота. Для того чтобы найти путь к спасению, у нас остается восемьдесят часов.— Президент был серьезен, чрезвычайно серьезен.— Мистер Грэхем, я не жду, что вы найдете для нас этот путь. Я ни от кого не жду чудес. Но, зная ваш послужной список, зная, что вы с самого начала лично участвовали во всех событиях, я решил сам сообщить вам обо всем и заверить: любое внесенное вами предложение будет немедленно поддержано всеми доступными нам средствами, любые полномочия, которые вам потребуются, будут предоставлены по первому слову.
— Президент считает,— вступил в разговор Кейтли,— что если один человек может чего-то добиться, то этот человек — вы. Вы стояли у самых истоков, прошли через все стадии, и вы — самый подходящий человек, чтобы довести дело до конца — если, конечно, конец предвидится.
— Где вы прячете экспертов? — в упор спросил Грэхем.
— Одна группа из двадцати человек — во Флориде, а другая, из двадцати восьми,— в дебрях Пуэрто-Рико,— ответил Кейтли.
— Отдайте их мне! — В глазах Грэхема уже горел боевой огонек,— Верните их и отдайте мне.
— Вы их получите,— пообещал президент.— Что-нибудь еще, мистер Грэхем?
— Мне нужны абсолютные полномочия, дающие право реквизировать любые лаборатории, заводы и линии связи, которые могут понадобиться. Дальше: моим заказам на материалы должна даваться зеленая улица.
— Решено,— Президент не колебался ни секунды.
— Еще одна просьба,— обратился он к Кейтли и пояснил: — Мне нужен Воль. Его обязанность будет заключаться в наблюдении за мной. Он наблюдает за мной, а я — за ним. Если один из нас превратится в орудие витонов, другой немедленно уберет его.
— Это тоже решено,— Кейтли передал Грэхему листок бумаги,— Сангстер сказал, что вам нужны адреса нью-йоркских коллег — оперативников. В списке их десять: шесть живут в городе, четверо — в окрестностях. Двое из городских уже давно не дают о себе знать, так что судьба их неизвестна.
— Попытаюсь выяснить.— Грэхем спрятал листок в карман.
— Помните: у нас осталось восемьдесят часов,— сказал президент,— Восемьдесят часов, а потом — свобода для живых или рабство для уцелевших.— Он отеческим жестом коснулся плеча Грэхема.— Максимально используйте все средства, которые мы вам предоставим, и да поможет вам Бог!
— Восемьдесят часов! — бормотал Грэхем, спеша на стратоплан, который должен был доставить его обратно в Нью-Йорк.
По обе стороны гор, разделяющих Новый Свет, сражались стомиллионные армии. Каждый час, каждую минуту тысячи людей гибли, тысячи становились калеками. А над их головами парили сверкающие шары, с наслаждением поглощая шампанское человеческой агонии.