Lycan T.
Клан Кристиана. Часть 1.
Глава 1.
Все наши жизни – пыль на дороге,
Чьи-то надежды, чьи-то тревоги.
Мы безразличны чёрту и Богу.
Тихо ложится пыль на дорогу.
Июньская ночь… Кажется, что все движение в воздухе застыло. Я продираюсь сквозь духоту, и тишину нарушает лишь звук моих шагов. Ночь. Ночь! Она приносит тишину и покой, которые просто необходимы после целого дня. Тяжелого времени, в течение которого ты мечешься в сплошном потоке спешащих куда-то людей, скользящих по тебе равнодушными взглядами. Куда спешат все они? Чего добиваются? В чем смысл их жизни? А вашей?…
День полон суеты, хаоса. Ночь разрывает бесконечную череду дней, дает возможность отдохнуть и набраться сил. Она укрывает мир своими крыльями, позволяя вам увидеть ее великолепие. Она показывает миру безграничность звездного неба, которую невозможно увидеть днем, давая тем самым безграничный простор человеческой фантазии. Что видите вы в ночном небе? Прекрасный, но холодный лик Луны? Бесконечно далекие звезды? Чем кажутся они вам? Глазами неведомых существ, смотрящих на нас, или, может быть, просто светилами иных миров?…
Я медленно иду по ночному городу. Городу, в котором я родился и вырос. Я не замечаю красок ночи, я даже не знаю где я! И угораздило друзей затащить меня на эту вечеринку. Ага, а как все красиво начиналось: 'По бутылочке пива – и домой!'. Да, бог с ней, с вечеринкой! Что дернуло меня срезать путь через дворы в незнакомом районе города? Нет, чтобы пойти вместе со всеми… Предлагали ведь. Но, нет! Я, как всегда уперся рогом, и поступил по-своему. Я слишком устал от большой компании и пошел один. С утра я пожалею об этом, но это будет еще только утром. Я тяжело вздохнул: срезал, называется!
И вот: я медленно бреду по улице между домами. Кое-где в окнах еще горит свет. Я иду, пытаясь навести хоть какой-нибудь порядок в голове: осколки мыслей скачут в голове тысячами довольных чем-то чертиков, никак не желая складываться в единое целое. Я не смотрю на небо и звезды – мне просто не до них. Мне всегда не до них. Я сосредоточен лишь в перестановке ног с места на место…
Да, наверное, я схожу с ума. Эта мысль только развеселила меня: давно пора уже это понять! Эх, как же надоело топить одну сигарету за другой. От безысходности. До тех пор, пока дым не начнет царапать горло, словно наждак, и тебя не начнет выворачивать наизнанку от количества выкуренных сигарет. И лишь тогда что-то начинает болеть в душе. И ты радуешься этой боли, понимая, только благодаря ней, что ты еще жив. Раз болит – значит существует. Не ахти, какое откровение. Но все же…
Нет, таким способом не обрести цель и смысл существования. Пора уже что-то менять в этой жизни. Иначе она закончится, так и не успев толком начаться… А я так не хочу меняться. Нет: даже не 'не хочу', а боюсь!…
Ну почему я родился не в то время и не в том месте? Быть может, было бы лучше, если я прожигал жизнь лет пятьдесят-сто назад где-нибудь в Новом Орлеане? Кто знает…
Я остановился в нерешительности у входа в темный переулок, пытаясь понять, куда же идти дальше. Как я уже сказал: я в незнакомом районе города, тем более что сейчас ночь и я ничего не вижу.
Мысленно пожав плечами, я шагнул в переулок: мне было все равно, куда идти. Я хотел лишь найти нужную мне автобусную остановку, но для этого необходимо было сначала выйти к проезжей части, а не блуждать по дворам. О том, что сейчас далеко за полночь и автобусы уже не ходят, я не вспомнил…
Далеко я не ушел. Через восемь шагов движения по переулку меня ожидал сюрприз. Не то, чтобы приятный. Что-то большое и темное и более-менее мягкое на порядочной скорости врезалось в меня. От столкновения я отлетел в сторону, больно приложившись спиной и затылком о стену дома. В глазах посыпались искры. Что-то взяло меня за шею и с легкостью оторвало от земли. Полузадушенный, я ногами искал хоть какую-нибудь опору. Ее не было. Я открыл глаза. Моему взору предстала человеческая фигура, одетая в серую одежду. Причем, рубашка была располосована во многих местах. Прямо на меня смотрели красные глаза, пронзительные и источающие злобу, на лишенном каких бы то ни было волос лице. Тонкие губы приподнялись в усмешке, от которой почти весь хмель разом вылетел из головы. Мои расширенные от ужаса зрачки смотрели на стремительно удлиняющиеся тонкие игольчатые клыки. Сердце бешено заколотилось о ребра, по спине прошлась волна мороза…
Резким движением, едва не свернувшим мне шею, существо запрокинуло мою голову набок, и впилось клыками в шею. Я ощутил острую боль и уходящее из меня пульсирующее тепло.
'Боже мой! Где Ты?' – подумал я. Небо не ответило. Впрочем, как всегда…
Внезапно, существо прервало свое занятие и уставилось в темноту. На его лице читались досада и тревога. С явным сожалением оно взглянуло на мою шею, затем легко отшвырнуло меня прочь и растворилось в ночи. Пару мгновений спустя мимо промелькнули несколько размытых теней, одна из которых на миг остановилась надо мною, словно размышляя, что же делать, но затем, приняв для себя какое-то решение, исчезла следом за остальными.
Я остался лежать в пыли, тупо пялясь в темноту. По шее непрерывно струилась кровь из прокушенных вен, заливая футболку и волосы. Я попытался встать, но резкая боль в спине и слабость в теле заставили меня с глухим стоном повалиться обратно на землю.
Не знаю, сколько лежал я так в том проклятом переулке: то время казалось мне вечностью, я то и дело терял сознание из-за потери крови. Придя в себя в невесть какой раз, я расслышал приближающиеся шаркающие шаги. Все ближе и ближе… Я вновь попытался сдвинуться с места, но куда там…
– Что парень, помираем помаленьку? – поинтересовался старческий голос. – И что же с тобою делать-то? Ладно, уж, лежи, не дергайся. Все будет нормально…
Невысокий седой старик задумчиво посмотрел на меня. Затем опустился на оба колена прямо в лужу натекшей с меня крови, откинул с шеи волосы и изучающее осмотрел ранки на ней, о чем-то рассуждая сам с собой. Накрыл ранки пальцами, и начал читать какую-то ахинею мерным речитативом. Слова действовали убаюкивающее, хотя не исключено, что это следствие большой кровопотери. Я насторожился (насколько позволяло мое состояние): пальцы стремительно потеплели; миг спустя я вскрикнул: шею пронзила боль, как будто к ранкам приложили раскаленные прутья металла. Он что, решил выжечь рану? Я заметался: боль проворными огненными змейками заскользила внутри тела. Мне казалось, что я горю заживо. Змейки, вгрызаясь в каждую клетку тела, достигли мозга: мой мир взорвался с мощностью хорошей гранаты, и я провалился в темноту…
Я открыл глаза. Надо мною чуть светлеющее небо, ограниченное уходящими вверх стенами домов, сплошь покрытыми рисунками в стиле граффити. Предрассветная прохлада, тишина, в общем, благодать!… А где я и какого такого здесь валяюсь? Да еще и в пыли? Что же, раз я еще лежу здесь, значит, никто не проходил мимо? А, может, свалил куда подальше, решив, что увидел труп? Память вернулась не сразу. Я медленно поднял руку, провел по шее. Что за??? Никаких следов укуса, только корка засохшей крови, ломающаяся под пальцами. Странно. Я встал (во всем теле удивительная легкость, боли нет, хотя я и треснулся дважды о стену), взглянул на часы с треснувшим стеклом на циферблате: пол пятого. Пожал плечами и пошел искать остановку, до которой так и не дошел несколько часов назад. Блуждая по дворам, набрел на колонку, где смыл с себя кровь и отстирал футболку от нее. Натянул мокрую вещь на себя (так быстрее высохнет) и двинулся дальше, наслаждаясь прохладой.
Когда я нашел остановку, уже окончательно рассвело. Вновь посмотрел на время: только четверть шестого – торчать на остановке не имеет никакого смысла, автобус подъедет не ранее семи часов. Пришлось идти пешком, да еще через полгорода! А что мне оставалось делать?! К тому же, пешая прогулка еще никому не повредила.