Мы благополучно проскользнули в туалет и заозирались по сторонам. В более престижных заведениях санузел обычно делили на зоны и в каждой ставили сантехнику, привычную самым распространенным на той или иной планете расам. К нашему великому счастью, хозяева заведения пожадничали, и тут была установлена лишь одна, зато универсальная кабинка.
- Растудыть твою в карягу! – шепотом взвыла Соня. – Тут даже окна нет!
- Еще как есть, - возразила я, набирая двадцатизначный код на панели. – Ты на маркировку кабинки глянь. Такие в космопортах ставят и на звездолетах ближнего следования тоже.
- И?
Я возмущенно глянула через плечо на сестренку:
- Слушай, кто из нас в разведкорпусе работает? Почему я больше тебя знаю?
- Наверное, потому, что ты с детства повернута на учебе, - беззаботно отмахнулась та. - А мне приключений хотелось, свободы.
- Да как ты работаешь-то? Переводчик в колониях это…
- Не обременительно, - хмыкнула сестра. – Мы же в центральных секторах работаем. Чего сложного.
Я тяжело вздохнула. Отчасти, она была права. Для кшорти должность штатного переводчика едва ли не самая необременительная. Если речь не идет о дипломатическом корпусе или исследовательских звездолетах дальнего радиуса, вообще, знать ничего не нужно.
Тут весь «фикус» в языке. Не в органе, конечно, а системе знаковых символов. За тысячелетия тесного общения с сотнями и сотнями разных рас наш язык впитал в себя слова и выражения почти всех народов. В результате, мы худо-бедно понимаем представителей абсолютно всех известных рас и после кратковременного контакта с ними начинаем вполне понятно говорить на любом языке. Вот с письменностью хуже. Тут учиться надо.
Пока мы пререкались, кабинка, негромко жужжа, преобразовывалась соответственно введенному коду. Хорошо, что я его вспомнила! Всё же не зря училась.
В отличие от Сони, я всерьез готовилась к практике в дипломатическом корпусе. Мне приключения, как таковые, не очень интересны, а вот иные расы, их традиции, новые миры – очень даже. Увы, попасть на судно, исследующее отдаленные уголки галактик, не так просто. Сначала экзамены, после практика, снова экзамены и тесты, и лишь после подтверждения уровня профессионализма собственно звездолет и рейсы.
И дело вовсе не в престиже. Как раз в центральных секторах работать куда престижнее, чем мотаться пустота знает на каких окраинах. Но чем дальше от изведанных вдоль и поперек районов, тем больше сложностей. Это в центральных секторах все уже привыкли друг к другу, а в новых мирах всё иначе. Тут одного знания языка мало.
В дальних пределах первую скрипку зачастую играют обычаи, этикет и традиции. К примеру, в одной из систем пятьдесят третьего сектора, с полсотни лет назад присоединившейся к Союзу, в качестве приветствия принято плевать в глаз собеседнику. Не зная об этом и сам не поздороваешься нормально, и действия аборигенов поймешь не правильно, а это…
- Мирта, что ты натворила? – зашипела Соня, пятясь от преобразившейся кабинки.
В данный момент последняя напоминала надутого волосатого осьминога. К счастью, тихий щелчок оповестил об окончании трансформации, и объяснять ничего не пришлось. Я раздвинула длинные щупальца, загораживающие проход, и нырнула внутрь, поманив остальных жестом.
Внутри для троих было тесновато, зато на уровне лица имелось окошко, заслоненное фильтрующей сетью рыжеватых спутанных волосков. У каждой расы своя физиология. У некоторых выделяются исключительно ядовитые газы, как например у ходи, код которых я набрала.
- Улянь, ты первый, - отодвигая космы от окошка, сказала я. – Поможешь вылезти Соне, а уж потом меня будете вытаскивать.
Спорить ках не стал, прекрасно помня, как однажды пытался протолкнуть меня в такое вот окошечко. Я ж не в первый раз от женихов сбегаю. Для гибкой орланской фигурки протиснуться в эту «форточку» труда не составит, Улянь и вовсе в любую щелку просочится, а мне, с круглым животиком и короткими ногами, такой подвиг не под силу. Вернее, под силу, но именно в качестве подвига.