Перегоны скота на пастбища в горы сопровождаются перемещениями с этажа на этаж, далеко превосходящими все остальные, но это возвратно-поступательное движение, о котором мы поговорим подробнее в дальнейшем.
Другие формы экспансии населения гор не имеют ни таких размеров, ни такого постоянства. Нам становятся известными только отдельные ее случаи, с трудом поддающиеся оценке, за исключением, быть может, «военных» миграций, ибо все или почти все горы имеют свои «швейцарские кантоны»116. Помимо бродяг и авантюристов, которые следуют за обозами, не получая ни гроша, в надежде поживиться военной добычей, горы поставляют профессиональных солдат, по традиции служащих тому или иному государю. Корсиканцы сражаются под знаменами французского короля, Венеции или Генуи. Солдаты герцогства Урбино и Романьи, которых отдают на службу по контракту их правители, имеют дело в основном с Венецией. Если их господа изменяют, как в сражении при Аньяделло в 1509 году117, то крестьяне также следуют за ними, оставляя на произвол судьбы Республику святого Марка. В Венеции всегда хватает мелких властителей из Романьи, нарушивших присягу и находящихся под судом, обращающихся в Рим с просьбой об отпущении грехов и о возврате имущества118; за это они отправляются в Нидерланды служить Испании и католической Церкви! Стоит ли ссылаться еще на албанцев, на палликаров*BH Мореи, на «анатолийских быков», которых привозят в Алжир и в другие места из нищих гор Азии?
Заслуживает отдельного рассмотрения история албанцев119. Отличаясь повышенной привязанностью к «саблям, золотому шитью, почестям»120, они чаще всего покидают родные горы, именно чтобы стать солдатами. В XVI веке они встречаются на Кипре121, в Венеции122, в Мантуе123, в Риме, в Неаполе124, на Сицилии, повсюду вплоть до Мадрида, где они надоедают своими прошениями и своими жалобами, требованием бочек пороха или годового содержания, своей дерзостью, своей вспыльчивостью и драчливостью. Вследствие этого в Италии перед ними постепенно закрываются все двери. Тогда они отправляются в Нидерланды125, в Англию126, во Францию во время наших религиозных войн; это солдаты, ищущие приключений, за которыми тянутся их жены, дети и их попы127. Правители Алжира128 и Туниса отказывают им, затем бояре Молдавии и Валахии. Тогда они устремляются на службу Порте, как это было с самого начала и как это стало массовым явлением начиная с XIX века. «Где сабля, там и вера»: они за тех, кто их кормит. А если нужно, «они признают своим пашой свое ружье и визирем свою саблю»129, распоряжаясь ими по собственному усмотрению и становясь разбойниками. Начиная с XVII века множество албанцев, в большинстве своем православные, рассеиваются по Греции, где они ведут себя, как в побежденной стране. Шатобриан не мог не обратить на них внимания в 1806 году130.
История Корсики, Корсики вне собственно острова, не менее поучительна. Повсюду эта страна хочет получить свое, что, впрочем, более или менее справедливо. «Сколько островитян стали знаменитыми в Испании», — записывает де Бради131. Де Лекас, иначе Васкес, был министром Филлипа II (это совершенно точно, и Сервантес даже посвящал ему стихи). Де Бради продолжает: настоящий Дон Жуан был корсиканцем, корсиканцем по отцу и по матери, он называет нам даже его имя и имена его родителей; поднимается также вопрос о том, чтобы установить, родился или нет Христофор Колумб в Кальви! Не вдаваясь в прения о Дон Жуане, можно установить большое число несомненных корсиканцев — моряков, барышников, торговцев, сельскохозяйственных рабочих — если не говорить о короле Алжира132 или о пашах и ренегатах турецкого султана, — которые рассеяны по всему Средиземному морю.