Вот что должно пробудить в нас осторожность по отношению к крылатому выражению Пьера Жоржа, назвавшего эти равнины «островками земли» по соседству с морем. На деле эти островки вовсе не отрезаны от окружающей их территории. Их экспансия была связана главным образом с теми случаями, когда на помощь к ним приходила экономика безбрежных морских пространств, которая, если выразиться точнее, мобилизовала их, заставляя возделывать экспортные культуры массового спроса. В Нижней Андалусии в XVI веке производство оливок и винограда развивается исключительно под влиянием крупной севильской торговли. Точно так же на другом конце Средиземноморья, почти за его пределами, подъем производства зерна в Молдавии и Валахии во времена Михая Храброго в конце XVI века, подъем, вызвавший резкое усиление сеньориального режима, был связан с возросшими потребностями бурно развивающейся черноморской торговли хлебом. Приведем несколько аналогичных примеров, выходящих на этот раз за рамки XVI века: мелиорация равнины Салоник в связи с производством хлопка и табака; осушение низменностей, при котором исчезли последние болота, предпринятое в Конта Венэссен в XVIII веке ради выращивания марены; наконец, оздоровление климата Митиджи около 1900 года благодаря посадкам виноградников.
В общем, вне всякого сомнения, для финансирования затрат на освоение этих низменностей нужны высокие доходы, обеспечиваемые торговлей, экспортом товара на большие расстояния. Но не является ли воплощением этой торговли, при более пристальном рассмотрении, большой купеческий город, открытый для внешних контактов, средоточие крупных капиталов? Город, способный принять на себя бремя ответственности и риск предпринимательства? Все мелиорационные проекты, о которых мы можем говорить применительно к XVI веку, связаны именно с областями, где расположены крупные города: Венеция, Милан, Флоренция. Заметное оживление аграрного производства в Митидже около 1580 года было обусловлено также и ростом влиятельности Алжира. Оживление, быть может, кратковременное, поскольку на равнине остались болезнетворные водоемы, но близость к растущему городу и к роскошным жилищам корсаров, турок и христианских ренегатов, за пышное убранство которых было уплачено Бог знает сколькими человеческими жизнями, заставили ее заняться разведением скота, домашней птицы, голубей, производить молоко и сливочное масло, бобы, горох, чечевицу, дыню, огурцы. Из равнинной местности на стоящие в порту суда доставляются воск, кожа и некоторое количество шелка; на ней собирают урожаи пшеницы и ячменя. Так что Хаэдо, который, возможно, и не бывал там лично, рассматривает ее как некий Эдем. Подобным же образом насаждаются сады в пригородах Валенсии, которая к тому же поставляет им удобрения. «Если ее (Валенсии) улицы, — говорит один путешественник XVIII века288, — не вымощены булыжником, это потому, что их грязь смешивается с мусором, который немедленно собирают и по мере накопления увозят за городские стены для удобрения близлежащих земель; и жители города убеждены, что, замостив улицы, они лишили бы окружающие Валенсию со всех сторон густые сады одного из главных источников плодородия».
Всякая равнина, освоенная для возделывания на ней культур массового спроса, становится крупной экономической и социальной величиной, становится большой силой. Но при этом она должна жить и трудиться не только для себя, но и для других. И это обстоятельство, которое является условием ее величия, в XVI веке, столь неблагополучном в отношении хлеба, является также причиной ее зависимости и ее бедствий. Мы убедимся в этом на примере Андалусии, которая еще до 1580 года оказалась вынужденной ввозить хлеб с севера289.
4. Отгонное животноводство или кочевой образ жизни: два Средиземноморья
По завершении предпринятых нами странствий нам остается охватить во всей их целостности многочисленные проблемы, связанные с перегонами скота на выпасы и с кочевым образом жизни, т. е. с регулярными перемещениями человеческих масс и стад скота, которые мы рассматриваем в последнюю очередь как одну из характерных особенностей средиземноморского мира. Эти постоянно возобновляемые передвижения трудно будет до конца объяснить, если ограничить наше рассмотрение только полуостровными частями континентов. Нам придется совершать довольно пространные и неоднократные экскурсы на восток и на юг и охватить, по крайней мере включив в рассуждение, жизнь скотоводов на протяженных границах пустынь. Вот почему мы подходим с таким опозданием к этим трудно локализуемым проблемам.