Но это была безнадежная задача. Если кочевой образ жизни угасает в западной Анатолии, то он процветает на востоке, куда прибывают кочевники из Азии, известные под общим именем «туркмены». Вплоть до наших дней туркмены перемещаются по анатолийской степи и доходят до Алеппо и Дамаска; на всем протяжении этого маршрута встает проблема их привлечения к оседлой жизни. Начиная с XVI века и еще более в следующем столетии предметом особой заботы оттоманских правителей и сборщиков податей становятся кочевники-туркмены, которые до этого, во времена великих успехов, великих завоеваний предшествующих эпох, никогда их не беспокоили. Для Порты речь идет о взимании налогов с туркмен, о наборе среди них воинов для конницы. Ожесточенная борьба с Персией влечет за собой вытеснение в Иран шиитских племен; сунниты, напротив, продвигаются на запад и пополняют ряды кочевников-юрюков. Племя, которое в 1613 году находится в области Караман, на юго-востоке от Коньи, через 70 лет оказывается в районе Кютахьи; одна группа попадает даже на остров Родос. Последняя волна: образовавшиеся на юго-востоке пустоты заполняются снова; курды, до тех пор запертые в своих горах, захватывают новые пространства. В XIX веке «благодаря им возобновляются великие миграции с севера на юг между анатолийским высокогорным плато и южными предгорьями Тавра». Это доказывает, что кочевая жизнь развивается по циклам, в которых есть неожиданные остановки, периоды застоя, плавного развития и возобновления327.
Кочевая жизнь Балкан, Анатолии и Северной Африки в освещении западных источников
Попытка все объяснить с помощью этих двух завоеваний — арабского нашествия VII и последующих веков и турецкого, относящегося к XI веку и следующим, — это упрощение необходимое и дозволенное, но все же упрощение. Дромадерам не нужно было дожидаться арабских походов, чтобы попасть в Северную Африку и в Сахару. Точно так же верблюды появились в Анатолии еще до первых побед Сельджукидов. Но в общих чертах схема верна. Средиземноморье, расположенное на стыке жарких и холодных пустынь, в своей совокупности рассекающих континентальную массу Старого Света, сталкивается с проникновением в свои пределы образа жизни, естественного для кочевников Азии.
Во всяком случае, это богатое наследие прошлого в XVI веке дополняет картину полуостровной жизни Средиземноморья — Балкан, Анатолии, Северной Африки, — где система сезонных перегонов скота в том виде, как их рисуют наши западные источники, была нарушена, оттеснена на окраины или подверглась значительным изменениям. Это важное уточнение помогает понять характер некоторых горных «островков», независимых, но отгородившихся от внешнего мира и вызывающих его опасение и вражду, например Джебель Друза, автономии, совершающей своего рода «набеги на мавров, турок и арабов»328, или Кабилии — в испанских текстах королевство Куко — независимой, но стесненной в плане внешних сношений. Напрасно его правители пытаются установить контакт с испанцами, в особенности с помощью маленького прибрежного участка Стора (рядом с современным Филипвиллем)329. В Северной Африке дело обстоит еще сравнительно просто. Каждое лето многочисленные кочевники пригоняют свои стада к морю; с приближением зимы они возвращаются на юг и в Сахару. Таким образом, жители гор получают передышку, во время которой их стада могут пастись в низине, оставленной ими на пороге зимы. Ничего подобного, как мы говорили, нет в Анатолии и тем более на Балканах, где потоки сезонных движений скота смешиваются и сталкиваются с кочевыми. На востоке Балканского полуострова турецкое правительство под давлением обстоятельств основало колонии кочевников, юрюков Малой Азии, в надежде привязать их к месту и укрепить свои вооруженные силы. Впрочем, это не единственные кочевники на широком пространстве Балкан.
Указанное достаточно ясное в сравнении с Италией или Испанией различие не укрылось от глаз западных путешественников как недавнего, так и далекого от нас времени. Перемещения кочевых (или, лучше сказать, полукочевых) скотоводов запечатлелись и в памяти Диего Суареса330, автора солдатских записок об Оране, и фламандца Бузбека, и такого замечательного путешественника, как Тавернье, и любознательного барона де Тотта, и англичанина Холланда, современника Шатобриана. Самую интересную картину рисует Холланд, который в 1813 году331 встретился с суровыми пастухами Пинда, гонящими свои стада в полупустынные в то время поля Салоник, или на берега залива Арта, своего рода внутреннего глубоководного моря. Каждый год с наступлением лета они снова отправляются в дорогу в родные горы. Это, несомненно, кочевники, потому что с ними едут их жены и дети За длинной цепочкой баранов, задающих ритм движения, тянется обоз, насчитывающий до 1000 лошадей, навьюченных хозяйственной и домашней утварью, палатками и младенцами в лукошках. Даже попы сопровождают свою паству.