- Моя леди. - повторил он. - Вы выглядите погружённой в свои мысли...
- Мои мысли - только моё дело. - холодно ответила она.
- Значит, вас тоже позвали на эту встречу?
- Да.
- О. Хорошо вновь что-то делать. Я понимаю нужду Синовала в горести, но лидер редко может позволить себе время на личные заботы. - Он коротко хохотнул, язвительно и горько. - Да, я чересчур хорошо это понимаю.
Она не сказала ничего, и просто продолжала идти. К её раздражению, он с лёгкостью подстроился под её широкие шаги. Это удавалось немногим.
- Она, должно быть, была замечательной женщиной, эта Сатай Катс. - сказал он после долгой паузы.
- Обычная женщина никогда не смогла бы так тронуть Примарха.
- Она была. - резко ответила Тиривайл. "Женщиной лучше, чем я." - добавила она про себя.
- Конечно, вы же знали её. Я её видел лишь несколько раз. Кем она была для вас?
- Она вышла замуж за того, кого я любила. - процедила Тиривайл. - И моя жизнь - это моё дело. Кем бы ты меня ни считал - это не даёт тебе права меня допрашивать. - Она отвернулась от него, и попыталась уйти, но его рука преградила ей дорогу.
- Послушайте, моя леди. - сказал он с абсолютной серьёзностью. - Я был мёртв тысячу лет. Я знал огонь, безумие и боль. И да, я тоже видел, как та, кого я любил, выходит замуж за другого. Но, в отличие от вас, я попытался вмешаться, и я был навсегда проклят собой в её глазах. Я считаю, что всё, что я сделал, можно было бы простить - кроме этого. Не сомневайтесь в себе. Вы поступили лучше, чем я.
- Это все эти годы смерти сделали тебя таким проницательным? - прошипела она. - Дай мне пройти.
- Да. - спокойно ответил он, не двинувшись с места. - Мы, воины - удивительная порода. Мы каждый день смотрим в лицо смерти. Мы говорим о ней, мы поём о ней. Мы считаем её почти что другом или любовницей. И я единственный воин ныне, который узнал её. Это изменит любого, как вновь изменила меня моя новая жизнь. Синовал очень ясно дал мне понять, что то, что случилось прежде, не повторится вновь. Я не предам ещё одного лорда. Я не проведу ещё одну тысячу лет запертым в своей собственной огненной тюрьме. Я принял то, чем стала моя жизнь, и я посвятил её верной службе. Я не боюсь умереть. Я никогда не боялся. Но теперь я намерен убедиться, что отдаю свою жизнь ради достойной цели.
- И вы, моя леди, должны сделать то же. Убедитесь, что ваше дело правое. Не растрачивайте свою жизнь зря, лишь потому что вам это показалось правильным.
Она медленно повернула голову и осмелилась взглянуть в его глаза. Они были темнее, чем она ожидала, и парадоксально чуждыми - полными зрелости, мудрости и печали принесённой его опытом, но они были на лице, демонстрировавшем юность тела, в котором поселилась его душа. Он посмотрел на неё в ответ, и она не почувствовала желания отступить.
- "Мы, воины"? - тихо проговорила она, после долгого молчания.
Он улыбнулся.
- Если мне когда либо доводилось встречать настоящего воина, то это вы, моя леди.
Она резко отстранилась и двинулась вперёд. Он убрал руку и зашагал рядом с ней, довольствуясь просто тем, что он идёт рядом. Она молилась, чтобы он не услышал гулкий стук её сердца.
Затем они достигли зала, и увидели стол, двоих нарнов, троих людей и старого минбарца, сидевших за ним. С глубоким вздохом Тиривайл заняла своё место, согласная на то, чтобы остаться в тени грядущих событий.
Маррэйн сел рядом.
- Они не ожидали увидеть тебя здесь.
Языки пламени, в конце концов, умерли. На это ушло несколько часов. Пламя, должно быть, было видно за несколько лиг. Другие, меньшие, костры были зажжены повсюду на планете, и даже вне её. Это было памятником - из тех, что больше не увидят вновь.
Парлэйн чувствовал неприязнь ко всему этому. Дело было не в славе. Его мать была знаменита, могущественна, в истинном смысле этого слова - лорд для них всех. Она заслужила погребальный костёр, подобающий императору. Парлонн сжёг целый замок ради её отца, и она была достойна не меньшего.
Его раздражала публичность всего этого. Печаль должна быть личной. На похоронах лорда должны присутствовать лишь самые близкие ему. На похоронах матери - место её детям. Позволить им - всем, кто никогда не знал её - проливать слёзы по ней...
Это отдавало насмешкой.
Тем не менее, остальные из их семьи были на главных ролях. Вашок, как он знал, организовывал церемонию в Тузаноре. Затренн закладывала храм на пепелище Ашинагачи. Остальные были где-то ещё, каждый был на виду, печаль каждого отражалась в его народе...