Уже поутру оказалось, что несколько гвардейцев так и не очнулись, уснув беспробудным сном.
Однако после того как краешек карты слегка подгорел… С того момента прекратились все странности. Понял ли велисиал, что столкнулся со слишком решительным и настороженным врагом, к которому невозможно подкрасться незамеченным? Осознал ли, что перед ним тот, кто не собирается быть жертвой? Или то была попытка ослабить бдительность? Если Гаару и удалось подобраться к графу Тастемара в облике кого-нибудь, пусть даже он ехал рядом с ним в личине солра, – ему не дали ни шанса. Но какова цена этой изнуряющей борьбы? Когда напряженный ум, выискивающий опасность в каждой поселковой лающей собаке или проезжем путнике, прояснялся, Филиппу казалось, что это одно из тех сражений, что станет последним независимо от исхода.
Глава 3. Надтреснутый совет
Йефаса
«Явись…»
За время пути Филипп трижды слышал призыв главы, который обращался к нему и ко всем старейшинам. Подъезжая, граф оглядел Молчаливый замок, гудевший и шумевший, будто живой. Впервые он был полон, как во времена своего расцвета. Однако солнце ярко лучит и в полдень, и на закате. К только что прибывшему гостю тут же заспешил семенящим шагом управитель Жедрусзек в своей алой мантии. Его левая рука покоилась под одеждой. Приблизившись, он замер в поклоне, правда не таком вежливом, как прежде.
– Вам позволили явиться сюда вновь? – неуверенно спросил он.
Филипп окинул управителя ледяным взглядом, пытаясь разобраться, насмешка это над изгнанным старейшиной или незнание? Но взгляд Жедрусзека был настолько испуганным, к тому же рука его, явно больная, покоилась под мантией, что граф понял: в том беспорядке, что сейчас творится, даже управитель не осиливает все свои задачи.
– Позволили… – спокойно сказал он. – Подготовь комнату мне и слугам. И сообщи господину Форанциссу, что я прибыл с важными известиями.
– Хорошо. Скоро намечается совет по делу графини Лилле Адан, – после небольшой заминки ответил Жедрусзек.
– Горрон де Донталь уже прибыл? – спросил граф и, увидев отрицательный взмах головы, продолжил: – Что-нибудь известно о его прибытии? Где он?
– Я не ведаю. Наш господин в последние дни… сильно занят. Поэтому мы не рискуем нарушать его покой…
– Кто будет на совете?
– Точно не знаю… – поджал губы управитель.
– Если не знаешь, слуга, так скажи хотя бы, кого еще нет, – граф старался говорить как можно сдержаннее.
– Нет Марко Горнея, Синистари, а также Федерика Гордого и Намора из Рудников.
Филипп фон де Тастемара не ответил, но подумал, что, значит, остались лишь те, кто жил на Дальнем Севере.
– Пойдемте со мной, – растерянно бросил Жедрусзек. – Нужно найти других слуг, чтобы подготовить вам покои. Давно замок не был так полон… Да, полон… так что и слуги, и конюхи сбились с ног…
Жедрусзек печально вздохнул, поправил больную руку, которую повредил в приступе ярости его же хозяин, и повел нежданного гостя по череде темных коридоров.
В замке было не протолкнуться. По пути Филиппу встречались те старейшины, с которыми он хорошо общался, и те, кто был едва знаком, а еще те, об имени которых приходилось лишь догадываться по внешнему виду. Сюда съехались старейшины совсем молодые, занятые пока лишь накоплением богатств. Они с любопытством глядели на осанистого графа Тастемара и тут же спешили дальше, будто каждая их минута стоила большого злата. Здесь были старейшины едва живые. Старики Винефред и Сигберт уже не имели ни носов, ни ушей, а на их черепах земляного цвета висели паклями остатки волос. Они и ходили, как звери, ковыляя и пригибаясь, не нагие только ради приличия. И не обратили они на графа Тастемара ни единого взора, но не от презрения, как вещала когда-то Амелотта, а скорее оттого, что мало что на этом свете их теперь интересовало. Наблюдая за их лицами, Филипп понимал, что, даже захоти они снова примкнуть к миру живых, мир живых их уже не примет.
Чуть позже его пригласили в прибранную комнату. Там, положив руку на грудь, где покоилась ценнейшая карта, граф принялся устало дожидаться встречи с Летэ. Он знал, что теперь его выслушают.
Спустя несколько дней
Старейшины собрались в пещере под замком: угрюмые, хранящие на лицах маску беспристрастности. В давние времена их было куда больше, и каменный стол, высеченный из гранита, еще хранил память о тех пятидесяти, что держали в руках власть над Севером. Но сейчас их насчитывалось едва лишь двадцать пять… Да и владения их с каждым веком неумолимо сокращались. За одно предательство Мариэльд де Лилле Адан они потеряли четыре «дара», крупнейший феод – Ноэльское графство, а также тот денежный банковский ресурс, что позволял им нанимать и передвигать по карте своих владений войска, создавая из клана грозную силу. Пусть и старую, но силу.