– Как он мог отказаться уйти?
– Не гляди на меня так… Я не вру.
– Вы ему рассказали о том, что ему угрожает опасность?
– Само собой!
– Поклянитесь, друг мой, что все было именно так.
– Клянусь, – произнес Горрон. – Клянусь тебе, что виделся с ним. Клянусь, что пытался убедить его вернуться к тебе, чтобы спасти его жизнь от нависших над ним туч. Но он отказался, и мне пришлось ненадолго оставить его.
– Почему вы оставили его?
– Ночь, в которую я с ним встретился, в истории Элегиара будет зваться ночью Пламенной птицы. Или еще как-нибудь в подобном поэтическом духе. Пока мы разговаривали, изменники с помощью пиромантии едва не сожгли дворец, а потому мы расстались – он побежал внутрь. Для него куда важнее его южная жизнь, чем его прошлое. Он не собирался никуда возвращаться. Ну а дальше за Уильямом пришли, поэтому я не знаю, куда он делся после рассвета. Не гляди так… – Горрон тяжело вздохнул, увидев острый взгляд родственника. – Клянусь тебе, что он исчез после рассвета.
Большего граф об Уильяме не узнал. До полуночи он просидел у своего родственника, поведав ему о расследовании после пропажи герцога, а также о заточении Мариэльд в горах. В свою очередь герцог принялся с трудом, но рассказывать и про задержку в тюрьме, и про то, как далеко он продвинулся на Юг в поисках вражеских Теух. Он поведал, что дошел практически до одного из великих городов – Нор’Алтела, лежащего в красном ущелье, но не нашел ни единого намека на возрождение кланов старейшин.
– Теух разобщены, – говорил герцог, уже уставший от беседы. – Летэ полагал, что на той стороне залива против него веками зрел заговор. Он думал, что Теух вновь едины и сильны. Искал следы их деятельности… Но Юг не даст старейшинам поднять головы. Поэтому им поодиночке безопаснее. Ведь стоит лишь одному раскрыться, как ненасытные южные златожорцы, у которых есть маги, доберутся и до остальных…
– Надеюсь, он вас послушает. Я видел его, Горрон, в зале после переговоров. Он верит, что его старый враг еще жив.
– Тяжело будет, но постараюсь ему объяснить. Если глядеть назад, а не вперед, то нам не избежать войны сначала в Солраге, а когда мы лишимся его, то велисиал дойдет с войском и сюда, осадив стены этого замка. Но все это завтра… Война начнется завтра: и с Летэ, и с велисиалами. А пока что я хочу хорошо, по-человечески выспаться, чтобы набраться сил…
Оставив своего родственника отдыхать после череды Гейонешей, Филипп покинул покои и вернулся в свои. Там он предался размышлениям, пока над замком бледнел лунный серп. Замок был на удивление тих, спокоен. Пока пальцы привычно поглаживали лежащий у сердца промасленный лист бумаги, граф думал о причинах, по которым Уильям мог отказаться от возвращения на Север. Получается, его родившаяся тридцать лет назад ненависть продолжала зреть, пока окончательно не закостенела?
Незадолго до возвращения герцога из южных земель к Молчаливому замку прибыл человек из Йефасы – обычный ремесленник. Ремесленник казался пьяным, речь его была спутанной, похоже, он сам себе не отдавал отчета в своих действиях. Однако сообщил, что является звеном, через которое старейшины смогут оповестить об изменениях сделки. Когда вернулся Горрон и всем стало известно о малочисленности вражеского клана, обитающего на Юге, Летэ послал своего вестника в Йефасу, к этому зачарованному ремесленнику.
Все это значило ровным счетом одно: Летэ осознал абсурдность своих притязаний и готов уступить. Оставалось лишь удивляться способности Горрона решать любой вопрос без кровопролития.
Буквально на следующий день явился все тот же аристократ в широкополой шляпе с желтым пером, хотя и в другом табарде. Он прибыл один, без помощников, просто выйдя пешком из дубовой рощи. Его сопроводили в огромный зал с троном, на котором снова восседал неподвижной статуей Летэ фон де Форанцисс. Переговоры длились долго. И на этот раз в ближайшей комнате притаился сам герцог Донталь, которому пришлось ради этого больным покинуть постель. Филиппа там не было.
– Выходит, в общей сумме к Саммамовке я обязуюсь доставить сюда шестерых бессмертных, в числе которых должны быть Юлиан и Генри. Правильно? – спросил аристократ, подытоживая.
Величественно кивнув, Летэ устремил взор вдаль. В его глазах гость был лишь приглашенным просителем, но никак не равным и уж тем более не превосходящим его. На это аристократ только иронично усмехнулся, прекрасно различив застарелое высокомерие.
– Хорошо, что мы наконец пришли к единому мнению, – голос его сделался хитрее. – Но я хочу предупредить.