Лисукова Алеся Владимировна
Часть первая, или литовский акцент против бубнового валета
Аннотация.
Девушкой быть трудно!
Необычной девушкой в обычном мире трудно вдвойне!
Ну а если прибавить неуемное любопытство,
наследственную способность влезать в неприятности
и впутывать других,
полнейшее отсутствие желания взрослеть,
толпу друзей детства и недругов того же периода,
родителей (своих, друзей и недругов),
у которых скелетов в шкафу больше чем фамильных заскоков
и большую (в плане количества вариантов) любовь,
то получается не жизнь,
а сплошная череда, смешных и грустных, страшных и загадочных, неоднозначных происшествий, среди которых
так трудно остаться ЧЕЛОВЕКОМ,
особенно когда воспитание призывает считать такое сравнение
едва ли не личным оскорблением!
Жил был волк... (в конец; после эпилога )
Сидел под деревом, грустил,
Смотрел на небо грустно.
И сок березовый он пил,
Закусывал капустой.
Он рано поутру вставал
И шел скорей к болоту.
Там он к волчице приставал,
Ходившей на работу.
Сам не работал он нигде -
Ни в чаще, ни в сарае.
Он прыщ имел на бороде,
Проблем не замечая.
По вечерам смотрел футбол
У леса на опушке.
Он выл, как только били гол.
И крал еду с кормушки.
Вот так он жил и поживал
Лет тридцать или сорок,
Пока охотник не поймал
Его у лисьих норок.
Теперь висит он на стене
В охотничьей избушке.
А рядом с ним на тумбочке
Стоят три синих кружки.
Сказать нам нечего сейчас
Нам нет чего добавить.
Бывает трудно жить подчас,
Но это не исправить.
И если будет тяжело,
Не прячьтесь сразу в норку.
Вы только помните одно:
От этого НЕ БУДЕТ толку!
Даша Сороко (14 лет).
Все фамилии, названия городов и
прочие географические наименования изменены, чтобы не навредить живущим ныне героям этой повести.
Любопытство не порок, а форма склероза.
Человек подозрительно быстро забывает,
что это не его дело
Я.
Вместо предисловия.
Сочинение ученицы 4 "А" класса Елены Орловой.
Прогулка в лесу.
"Я люблю лес. Только в лесу чувствуешь себя свободной. Можно бежать, куда глаза глядят долго-долго, можно валятся на траве, грызть корни и ловить зубами бабочек. В лесу очень много бабочек и других насекомых. А еще много запахов, и постоянно кажется, что за тобой кто-то следит из-за кустов. Это страшно, но мама всегда рядом, и я прижимаюсь носом к теплому боку..."
Когда заварилась эта каша, мне было целых двадцать лет. Внешне. В глубине души по-прежнему стеснительно улыбалась миру светленькая девочка лет девяти, смело сдающая странное сочинение. Учительница младших классов Ольга Павловна спокойно отреагировала на занятные откровения классного сочинения, списав их на мою бурную фантазию. А на вопрос мамы, зачем я это сделала, пришлось честно признаться - написала правду, как просили!
Вот так бесхитростно, не веря в то, что чудесный и большой окружающий мир может обидеть, отнять что-то дорогое, или разрушить мечту я ухитрилась дожить до своего первого совершеннолетия! Вы спросите как? Точно не знаю. Может потому, что я просто верила, и этот самый мир, жалея наивную девчонку, отвечал взаимностью, отводя до времени тучи, неумолимо скапливающиеся над моей непутевой головой.
Но повзрослеть все-таки пришлось. Неприятности хлынули, как дождь в ненастную погоду, а виной тому послужило мое неуемное любопытство.
Часть первая,
или литовский акцент против бубнового валeта
Весна в том году наступила рано. Местами еще лежал снег, в переулках завывал по-зимнему холодный ветер, но яростную атаку солнечных лучей, направленную на замерзший серый город было уже не остановить.
Стоял отличный апрельский день. Один из тех, самых первых, которые надолго запоминаются ярким желтым солнцем, слепящим отвыкшие за зиму глаза, коварными порывами ветра, из-за которых то и дело нехотя запахиваешь куртку, радуясь первым в этом году теплым денькам.
Я сидела на кривенькой скамеечке возле стадиона и грелась на солнышке с самым мрачным выражением лица. Мне было скучно: в этой школе, которая ничем не напоминала ту, где учились мои друзья, в этом городе, который за четыре года так и не стал мне родным, в этом мире людей, в котором совсем нет места таким как я. Меня одолевала тоска по прежнему образу жизни, по миру этикета и многовековых традиций, по той неповторимой атмосфере старины и величия, казавшейся здесь, в унылом дворе, просто сказочной. Я хотела домой... Туда, где мое родовое имя заставляло почтительно склонять головы старейшин, где не было нужды скрыват, кто я есть на самом деле.