Дима был в двойной зависимости: Марина ему понравилась еще в прошлый раз, это, во-первых, а во-вторых, чары грянувшие на его всегда открытое и несколько наивное сердце, поразили его воображение настолько, что он стал просто заикаться.
-- Итак, с чего начнем? -- спросила Марина, глядя ему в глаза. -- Не прячь глаза, смотри на свою зверюшку, или ты уже виноват передо мной. Перед тем, как приехать сюда и увидеться со мной, ты уже был в чьих-то руках, признавайся! Только честно, не смей мне врать, я не люблю этого. Я всегда искренняя и того же хочу от других, смотри мне в глаза, ну!
Дима заморгал глазами, но посмотрел ей в лицо.
-- Не виноват я перед тобой, клянусь! -- едва произнес он.
-- Верю, верю. Ты, должно быть, честный парень. Это мне и нужно было знать. Так вот, есть такой метод игры. Опрокидываем по рюмке и что-то снимаем с себя...до тех пор, пока на нашем теле не останется ни одной тряпки, а там посмотрим, решим, что делать дальше; согласен?
Дима что-то промычал, вроде того, что он не возражает, а Марина уже сняла кофту, а там лифчика нет, экая прелесть открылась перед его взором. Дима заморгал глазами и тут же прилип губами к мягким волшебным шарам.
-- А я..., я сыму пинжак, -- сказал он.
-- Не "пинжак", а пиджак, -- поправила его Марина. -- Наливай еще.
После следующего тоста Дима снял галстук, а Марина сбросила юбку. Но, о Боже! что это? Она уже была практически голенькая: там остались только колготки, через которые все было видно. Экая буйная растительность темного цвета на отчетливо выпирающем бугорке.
Когда Дима сбросил с себя рубашку, Марина уже была в костюме Евы.
-- Это несправедливо, -- сказала она, приняв вид балерины. -- Надо ускорить этот процесс. Придется самой подключиться.
Она стала на колени и принялась расстегивать молнию на брюках Димы. Дима еле стоял на ногах от волнения.
-- Вот он! Знай, Дима, ты без этой штуки никто, ничто. Гордись ею и всегда держи в чистоте. Пойдем я его помою...потому что я хочу его поцеловать, прежде чем отправить в пещеру, где он будет балдеть и ты вместе с ним.
После этой нехитрой процедуры, Марина повела Диму в постель. И тут уж она продемонстрировала все свое искусство обольщения. Дима почти ревел:
-- Лю--у--блю, лю--у--блю! Навсегда, навсегда. Женюсь немедля и ни одну женщину никогда, за миллионы долларов не подпущу к себе близко, потому как такой как ты больше нет на свете. И никогда не было.
-- И не будет, медвежонок мой сладкий, -- лепетала Марина, целуя его тело и дразня его плоть мягкими пухлыми губами и слегка покусывая ее до тех пор, пока у него не начались судороги.
- Ну, теперь пора, - скала она, - а то с ним случится инфаркт. Она тут же вскочила и превратилась в волшебную всадницу.
Что было с гостями, кто когда ушел, их не интересовало. Только часов в двенадцать в воскресение Лина бесшумно вошла к ним в комнату, накрыла их обнаженные тела покрывалом и повернулась к выходу. Но Марина в это время открыла глаза.
-- О, как было сладко всю ночь! Спасибо, что приютила. А где все остальные?
-- В три часа ночи уже никого не было, все разошлись, -- грустным голосом произнесла Лина.
-- А где Борис? почему ты его выпустила, эх ты, клуша. Надо было меня позвать.
Лина пожала плечами, кисло улыбнулась и произнесла:
-- Вставайте, сластены, завтракать пора.
19
Дима неделю побыл у Марины, познакомился с ее родителями и произвел на них довольно приятное впечатление. Николай Харитонович понял, что будущий зять звезд с неба не хватает, но рад был тому, что дочь, наконец, остановится и у нее будет семья, дети, а сам он с супругой станут дедушкой и бабушкой.
Марина объявила родителям, когда впервые переступила порог родительского дома вдвоем с Димой, что она привела жениха, надежного человека, за которого она согласна выйти замуж и потому оставляет его у себя под бочком, поскольку главное между ними уже произошло.
-- Что-то рано ты затеяла эти игры, доченька. Мы с отцом до загса только за ручку держали друг друга, а у тебя главное произошло, -- удивилась Аглаша Селивановна, мать Марины.
-- Мама, не задавай глупых вопросов, -- произнесла Марина недовольным голосом. -- Сейчас другие времена и другие нравы.
-- Я, доченька, до замужества оставалась непочатая, -- как же это ты так: дочь всегда похожа на мать.
-- Мы дали друг другу слово, что отныне, нет, со вчера: мы -- муж и жена: одна сатана, -- сказал Дима, -- и никто из нас не нарушит нашей клятвы, честное слово.
-- Но если так, то прости вас Бог, а я прощаю и благословляю вас для совместной жизни.
Так Дима остался у Марины на целую неделю, а когда ей это немного надоело, она отправила его улаживать свои дела и договориться в загсе, чтоб их расписали как минимум через недельку, родители устроят ей шикарную свадьбу. А потом они отправятся в свадебное путешествие по Греции и Италии.
-- И по Гишпании, -- выпалил Дима, целуя будущую супругу в подбородок.
-- В Испанию, грамотей.
-- Да, да, в Испанию. Как же я попутал, я же там был, особняк смотрел, хотел приобрести, да Тимур мне отсоветовал мать его ети.
-- Мы в Италии купим. Италия -- сказочная страна, а итальянцы очень темпераментные мужчины, если...
-- Что "если", ласточка? Ты мне это брось. Если ты все еще не накушалась, то я никуда не ухожу, я остаюсь, пеняй на себя: я тебе не дам заснуть ни на минуту, -- искренне говорил Дима.
-- Ладно, я пошутила. Ты мужик то, что надо нам бабам. На недельку я даю тебе выходной. Кстати оставь свой мобильный телефон, я как только заскучаю, тут же..., ты понял меня?
-- Понял. Свою мобилку я всегда буду держать включенной, днем и ночью.
Дима спустился вниз, сел на свою колымагу и подался в офис к Борису Петровичу.
Женя пробовала остановить его, но не тут-то было: Дима прорвался в кабинет и, несмотря на то, что там сидела Ася, бросился обнимать Бориса и рассказывать, что он женится, что необыкновенно счастлив и вскоре приглашает на свадьбу.
-- С деньгами только туговато. Может, подбросишь двадцатку, Борис Петрович.
-- Дима, у меня тут нелегкий разговор, зайди через полчасика. А вообще я рад за тебя.
Дима вернулся в секретарскую, уставился на Женю, мысленно сравнивая ее с Мариной, и пришел к выводу, что его Марина гораздо лучше, красивее и умеет себя подать, как ни одна женщина на свете.
-- Дима, что ты на меня уставился? сравниваешь меня с кем-то? Но для того, чтобы сравнивать, надо знать того, с кем сравниваешь кого-то другого. А ты же меня совсем не знаешь, -- сказала Женя, отрывая глаза от бумаг.
-- Я смотрю и думаю: могла бы ли ты быть, как моя Марина, на которой я вскоре женюсь?
-- Нет, не могла бы, -- сказала Женя.
-- И я так думаю, -- произнес Дима, пытаясь откусить заусеницу от пальца.
-- Дима, не грызи ногти: твоей Марине это не понравится.
-- О, да, конечно, спасибо, что сделала замечание, вовремя, надо сказать.
Тут загорелась сигнальная лампа. Женя взяла трубку.
-- Заходи, Дима, тебя зовут.
Дима влетел в кабинет.
-- Проводи даму до метро и возвращайся обратно, -- сказал Борис Петрович.
-- А что ей плохо? -- спросил Дима, глядя на Асю с сожалением, будто она сильно пострадала.
-- Она неважно себя чувствует, -- сказал Борис.
-- Пойдем, Анастасия Ивановна. Однажды я вас уже сопровождал от вашего дома сюда в этот офис.
-- А теперь обратно, -- с трудом произнесла Ася, вытирая мокрые глаза.
Спускаясь на первый этаж, Ася опиралась на руку Димы, но ничего не спрашивала, сама не высказывалась. И Дима молчал. Он понимал, что ей очень трудно. Что-то произошло между нею и Борисом, а вот что, он не мог никак определить.
-- Посадить вас в метро, Ася, или вы сами сядете? -- спросил он, кода они подходили к станции.
-- Посадить, -- едва слышно произнесла Ася.
-- Побудьте здесь, -- сказал Дима, и сам бросился ловить машину. Машина тут же остановилась. -- Вот тебе десять зеленых, отвезешь эту даму в Рогожский поселок, недалеко от метро "Таганска". И чтоб без балды, понял? я номер твой запишу.