-- Дима! ты? оказывается, я тебя спутала с этим Жорой, будь он проклят. Иди ко мне, мой козлик!
Дима накрыл ее одеялом и стал ждать. Жора выплюнул два зуба и стал одеваться. Тимур подошел и приставил пистолет к виску.
-- Прощайся с жизнью, кобель вонючий, -- сказал он и взвел курок.
-- Не надо, Тимур! прости его, он не совсем виноват, -- запричитала Марина, пытаясь встать.
-- Хорошо. Пусть он, кобель, разденется, -- потребовал Тимур. -- Ну, кому сказано? считаю до трех: раз..., два...
Но Жора покорно стал снимать с себя то, что на нем было.
-- А теперь дуй отсюда, в чем мать родила. Спасай свою шкуру, -- потребовал Тимур.
Мать Марины Аглаша Селиванова схватилась за голову при виде голого человека, который смотрел на всех и никого не видел, кроме двери, куда он стремился как угорелый, а остальные гости поддались слабости и начали неистово хохотать.
-- Согласно брачного кодекса, если один из супругов в первый же день уличен в измене, то..., -- сказал прокурор для устрашения, но дальше говорить было не о чем. Ни один кодекс не может предусмотреть все оттенки нравственных поступков одного из супругов.
-- Дима, давай уедем отсюда, -- предложил Тимур.
Дима стал собираться. Но и Марина оделась.
-- Куда ты, туда и я, -- сказала она. -- Меня отец выгонит из дому. Накажи меня ты. Я, правда, перепутала тебя с ним, верь мне, дорогой. Я больше никогда так не поступлю, слово чести.
-- Если бы у тебя была честь, -- сказал Тимур.
Дима начал колебаться. После некоторого размышления, он произнес:
-- Ладно, посмотрим, как будут развиваться события в дальнейшем.
Услышав эти слова, Марина впилась ему в покусанные губы и находилась в таком положении, пока все гости не разъехались по домам.
22
Вылет самолета из Лондона откладывался ровно на один час из-за густого тумана. Матильда услышала объявление об этом по радио на английском, а затем и на русском языке. Из ручной клади у нее была только одна довольно увесистая сумка на колесиках и сумка через плечо. В сумке через плечо она везла красивые часы --будильник для Бориса Петровича и его супруги, а в большой сумке платья, туфли, босоножки, и еще костюм для матери. Матильда планировала побыть несколько дней в Москве, а затем уехать в Днепропетровск к матери на все лето. Она была уверена, что уж теперь-то, на этот раз она обязательно познакомится с женой Бориса Петровича и постарается понравиться ей. Если это произойдет, она задержится в Москве еще на некоторое время. В ее мозг пробивались и другие мысли, но она отгоняла их от себя путем переключения на какую-то другую проблему.
" Если Борис Петрович пришлет за мной машину, очень хорошо, а если нет, я пристроюсь к Жанне или Зое. За ними уж точно приедут родители". И она тут же закинула удочку насчет того, чтобы уехать с ними в город, если ее никто встречать не будет в Шереметьево.
-- Если будет свободное место, почему бы нет? -- сказала Зоя.
-- А за мной и женихи приедут, -- похвасталась Жанна. -- Поедем вместе, не переживай.
Самолет приземлился в Шереметьево в шестнадцать часов. Матильда спускаясь с трапа самолета, всматривалась в толпу встречающих, но толпа была слишком далеко, и кто приехал встречать, приехал ли кто-нибудь вообще, не определишь. "Если бы приехал сам Борис Петрович, но не судьба: Борис Петрович не мой, не мой. Он принадлежит другой женщине, а я так. Если только жена в отпуске, или в командировке. А почему бы нет, ведь я же люблю его с самого детства, неужели я не заслужила...побыть с ним наедине, как взрослая со взрослым, а там будь что будет. Ведь может быть все, что бывает мужчиной и женщиной, особенно, если она сильно любит его, как я Бориса Петровича. Только Борис Петрович может быть моим первым мужчиной. Только он и никто больше". Слова "только он и никто больше" так разволновали ее, что она стала чувствовать, как у нее подкашиваются ноги. Она совсем забыла, что у нее там чемодан и надо зайти в специальный зал, куда выгрузят вещи пассажиров.
Перед выходом она замедлила шаг и стала пристально всматриваться в толпу. "Нет его, не суждено. Что ж, на "нет" и суда нет, а то ишь что задумала. Разве такой человек, как Борис может быть один? Да если бы я была его супругой, он бы у меня никогда не был один. Не был, не был".
Она уже стала догонять Жанну: Жанна была впереди, и Матильда ускорила шаги. Но не прошла она и десяти метров, как ее схватили за локоть.
-- Матильда! Куда? -- произнес Борис, с сияющей улыбкой на лице.
-- О, Борис Петрович, дорогой, как я рада! -- неожиданно для себя воскликнула Матильда и повисла у него на шее. Такое уже было с ней. Еще в детстве она кидалась ему на шею и сейчас не могла поступить иначе. В ответ он тоже обнял ее и прижал к себе, чувствуя ее тугие шары на груди.
-- Я не думал, что ты так изменилась. Ты расцвела: я с трудом узнал тебя, -- сказал Борис, глядя ей в широко раскрытые глаза, не выпуская ее руки. -- Поздравляю: ты просто красавица. У тебя вещи есть?
-- Есть чемодан. Чемодан без ручки: нести тяжело и бросить жалко, - рассмеялась Матильда, и этот смех делал ее еще более прелестной. - А вы? почему так много денег выслали на мое имя? Вы...купили меня? Что ж! покупатель достоин товара. А где ваша жена? Почему...
- Матильда, оказывается, ты способна говорить глупости. Больше ни слова о цене, о товаре, о покупателе! Я запрещаю тебе говорить об этом. Побудешь денек, и я отправлю тебя к матери. Так будет лучше для нас обоих. Вернешься осенью, а там определимся, что делать дальше.
-- Тогда пройдем в зал заберем чемодан. По поводу немедленного отъезда к матери... вы меня гоните?
Ее чемодан сделал несколько кругов на движущейся ленте, Матильда, как бы забыла о нем. Ее глаза были прикованы к Борису.
- Где наш чемодан? - спросил Борис.
- Да вот же он! О, оказывается, и ручка есть, и колесики выросли. Я сама!
Она ухватилась за чемодан, это был последний чемодан, все уже разобрали, и волокла его рядом с собой, а Борис шел налегке.
-- Как ты там, не скучала по Москве?
-- Скучала, конечно, а как же. Если бы вы мне хоть одно письмо написали...
-- Но я же посылал тебе телеграммы и деньги. Шесть миллионов долларов. Ты теперь богатая невеста, не так ли?
-- Я уже их прогуляла, Борис Петрович, я такая транжирка - ужас!
- Правда, что ли?
- Если бы! Но это не мои деньги, они ваши. Я, правда, израсходовала пятнадцать тысяч долларов за все это время, но вы мне сами разрешили тратить. Теперь я ваш должник, -- лепетала Матильда, уже сидя рядом с Борисом в машине.
-- Придется возвращать с процентами, -- сказал Борис.
-- С удовольствием. Возьмете меня к себе на работу, и если я за два года заработаю такую сумму, считайте, что я все верну с процентами.
-- А где и кем бы ты хотела работать у меня? -- спросил Борис.
-- В вашем офисе секретарем: я каждый день буду вас видеть.
Борис ничего не сказал на это. Он включил музыку, последний диск Селин Дион.
В течение полутора часов, пока не подъехали к дому Бориса, Матильда выбирала тактику поведения на ближайшую ночь. Что если Борис один, как прошлый раз? Что ей делать, как вести себя? Если три года тому, когда он пригласил ее к себе на субботу и воскресение из элитной школы в Москве, она порывалась к нему в спальню, но все же не пошла, то теперь она...нет, нет, ничего такого не будет. Это так дурные мысли лезут в дурную голову.
Матильда сидела тихо, как мышка, слушала музыку и в то же время напряженно думала, как ей поступить. Сценарий, однако, часто менялся, вплоть до того, что она ( если супруга Бориса дома, уйдет в гостиницу), а о том, чтобы соблазнить Бориса забудет раз и навсегда. Свет клином не сошелся на ее благодетеле. Подумаешь: меценат. Много их было в России. Борис Петрович начал возрождать эти традиции, ну и молодец.