-- Не надо ничего говорить, я знаю, что у тебя были неотложные дела, даже позвонить мне не смог, -- сказала она, сидя напротив и любуясь тем, с каким аппетитом муж уплетает все, что она подала на стол. -- Тут звонила твоя знакомая Тамила, жена Тимура. Она обещала быть к определенному часу, но не пришла, может с ней сучилась оказия какая, позвонил бы ей.
Борис тут же схватил трубку и набрал номер Тамилы. Гудки были, но трубку никто не поднимал. Это насторожило Бориса. Куда она могла деваться? обычно она не выходит из дому, да и уходить ей некуда.
-- Нет ее дома.
-- Может, вышла на прогулку, подожди немного, -- сказала Матильда.
-- А она тебе не перезванивала, что прийти не сможет?
-- Нет, ничего не было.
-- Тогда дело труба. Тамилу могли убрать либо те, кто убил Тимура, либо родственники Тимура. Это борьба за наследство. Скорее, это дело рук родни покойного Тимура. Гостиница "Севастополь", особняки в Испании и других странах и возможно счета в швейцарских банках -- это огромное состояние, на всю Абхазию хватит, а не то, что на родственников Тимура. А Тамила -- жена убитого. Она имеет право на имущество, и она не последняя в очереди на долю.
-- И что теперь делать?
-- Позвоню Владимиру Павловичу, -- сказал Борис и стал набирать номер прокурора города.
Дупленко уже был дома. Он теперь не ходил по саунам, не путался с девицами легкого поведения: Света родила ему сына, которого они с супругой назвали в честь отца Владимиром.
-- Тамилу могли убрать ближайшие родственники Тимура, члены его банды, -- сказал он Борису, когда тот доложил ему о таинственном исчезновении Тамилы. -- Люди, которые убрали Тимура, свою задачу выполнили профессионально, а его женой они не интересовались и не должны были интересоваться. Обстановка сейчас несколько меняется. Многие главари бандитских группировок удирают за рубеж. А за ними следом драпают и те, кто незаконно награбил миллионы долларов. Это мы с тобой люди бедные, сидим здесь, потому что нам нечего и некого бояться. Где будем Новый год встречать? по домам?
-- Можно на даче, -- сказал Борис. -- Моя дача скоро будет готова, так что приглашаю.
-- С удовольствием приму приглашение.
Владимир Павлович был как никогда любезен. Он сам страшился перемен. Он чувствовал, что борьба со взяточничеством начинает набирать обороты. И если его уличат однажды, он потеряет не только престижную должность, но и нажитые миллионы нечестным путем.
-- А как все же быть с Тамилой? -- спросил Борис, желая получить ответ от прокурора.
-- Я переговорю завтра с начальником управления милиции Москвы Дойкиным, -- сказал Владимир Павлович.
-- Это тот Дойкин, у которого три Мерседеса?
-- Да, это тот самый.
-- Так он за "спасибо" не возьмется, -- сказал Борис Петрович.
-- Ладно, разберемся, у меня с ним свои расчеты, -- сказал прокурор. -- А, извини, Света зовет. Малыша купаем. Вдвоем, представляешь? А тебя, когда можно будет поздравить с наследником?
-- Я пока не могу ответить на этот вопрос, -- ответил Борис.
-- Заставь жену провериться у врача: они знаешь, какие? вставят себе пружинку и ходят королевами. А, иду, иду, лапочка, -- сказал прокурор жене Светлане.
-- Всех благ, извини, -- произнес Борис, вешая трубку.
Матильда во время разговора Бориса с прокурором находилась в другой комнате и не могла слышать, о чем муж говорил с представителем закона города. Она как всегда заботилась о своем теле, принимала душ перед сном, долго выстаивала перед зеркалом, разглядывала свою фигуру, еще лучшую, чем раньше. Пока на то, чтобы раздаваться вширь и намека не было. У нее в соответствующем месте действительно была вставлена пружинка: наслаждайся, сколько хочешь и последствий никаких.
"Сегодня я лягу раньше Бориса, -- думала она,-- согрею ему постель, а когда мой Борька ляжет, согрею его горячим телом, прижмусь своей подружкой к его достоинству, а потом возьму двумя пальчиками за эту штуку, потом обниму всей ладошкой, и буду ждать... Эх, хорошо-то как! С детьми надо повременить, ну, хотя бы год, два. В двадцать три, двадцать четыре года рожать в самый раз, а до тех пор пусть будут полные наслаждения, каждый день. Потом это кончится и начнется материнское счастье. Я ему так и скажу, если он начнет спрашивать, почему детей нет".
Матильда не заходя на кухню, сразу направилась в спальню. Она надушилась какими-то новыми, возбуждающими духами, была горячая как печка и легла в теплую кровать, раскинув ручки и ножки и ничем не накрываясь. Она так и продолжала лежать, пока не появился Борис. Даже когда он вошел, она продолжала лежать в такой же позе, только ноги соединив.
-- Ты настоящая Обнаженная Маха, -- сказал Борис, любуясь ее фигурой.
-- Я лучше. Обнаженная Маха полная, а я у тебя, как Наталья Гончарова, жена Пушкина. Разве не так? А ты у меня Аполлон. Раздевайся и свет оставь включенным. Мужчины любят глазами. Но я тоже не прочь полюбоваться твоей фигурой и еще кое-чем.
В этот вечер, уже довольно поздно, когда, казалось, оба насытились ни с чем не сравнимой пищей, Борис осторожно намекнул Матильде, что их прелестный и всегда желанный труд в постели не приносит результатов.
-- В этом я виновата, милый, -- сказала Матильда.
-- У тебя что, не будет детей? -- с дрожью в голосе спросил Борис.
-- У меня там пружинка. Я вставила сразу же после свадьбы.
-- Ты не хотела согласовать этот вопрос со мной?
-- Виновата. Но я хочу стать матерью несколько позже. А вдруг что? А вдруг я не подойду тебе?
-- Ты мне подходишь, подходишь, и никогда не думай о том, что я разочаруюсь в тебе. Знай, что лучше тебя нет на свете, для меня во всяком случае. И я хочу стать отцом.
-- Не торопись. Кажется, я довольно страстная натура, и постель для меня так много значит, что я уже с обеда думаю, когда ты вернешься домой, чтоб я могла взяться за ремень твоих брюк и освободить тебя от одежды. Давай сначала насытимся, друг другом и тогда, пожалуйста, я начну рожать и не одного, а несколько..., троих, четверых, сколько захочешь.
-- А если меня убьют как Тимура? Ты останешься одна, а одной трудно. Видишь, как обошлись с Тамилой. Быть женой богатого человека это и не только хорошо, но и очень опасно.
-- Я думаю, что после рождения ребенка уже буду не та и разонравлюсь тебе.
-- Ты мне никогда не разонравишься, не переживай. Дети только цементируют семью. Уже больше года как мы женаты, пора.
-- Я подумаю над этим, -- пообещала Матильда, прижимаясь к бочку мужа.
Борис заснул первым. Он видел Тамилу во сне. Она в черном платке плыла на лодке в каком-то грязном мутном пруду, и все время махала ему рукой. Он сел на катер, чтоб догнать ее и взять к себе, но когда катер приблизился к тому месту, где покачивалась лодка с Тамилой, все исчезло: ни Тамилы, ни лодки.
Утром, когда он проснулся, Матильды рядом уже не было: она в ванной стирала белье. Борис набросил на себя халат, прошел на кухню, а потом заглянул в ванную.
-- Доброе утро, солнышко, ты уже трудишься? -- спросил он Матильду.
-- Труд облагораживает человека, -- ответила Матильда, держа над ванной руки, с которых стекала мыльная пена.
-- Надо вернуть домработницу. Тебе нет необходимости заниматься стиркой, убирать квартиру, готовить, что ты? Побереги себя, солнышко.
-- Мой дорогой муженек! если я перестану трудиться, я тут же растолстею, -- сказала Матильда. -- И не только это.
-- А что еще?
-- На работу ты меня не берешь и не разрешаешь самой устроиться. У меня времени полно. А если я еще и дома стану барыней, я умру со скуки. Это может кончиться тем, что я ринусь за развлечениями, как это делают жены всех новых русских. Узнав, что я этим занимаюсь, и ты пойдешь по бабам. И вот тебе новая семья, семья новых русских. Когда у нас появится ребеночек, тогда у меня будет занятие. И домработница понадобится, а пока я одна справляюсь.