─ По моим наблюдениям одни прокуроры умирают, а другие нарождаются, и занимают освободившиеся мета. И не только прокуроры, но и банкиры, такие как господа Гусинский и господин Бережовский, ─ произнес Шенкель и выпил вторую рюмку.
Владимир Павлович нахмурился. В словах Шенкеля, которые воспринимались всеми участниками коллективного отдыха в сауне, как грубая и неуместная шутка, свидетельствующая о невоспитанности Шенкеля, была только им, прокурором, уловлена реалистическая нотка, или хорошо замаскированная насмешка над чиновничеством высокого ранга, которые выдвинулись при бывшем президенте Ельцине. А теперь новая метла по-новому стала мести и потому над ним, городским прокурором, давно уже стали сгущаться тучи. Конечно, об этом его жена Светлана, пока что не знает и не догадывается.
Высокая должность во всех отношениях хороша, но она, как и все в окружающем нас мире, имеет свои минусы: она порабощает человека до того, что становится для него всем, она выше любви, выше счастья, выше самой жизни. Человек не может с ней расстаться добровольно. Собственно таких случаев в мировой истории единицы. Кажется, только Вацлав Гавел добровольно покинул свой пост в начале третьего тысячелетия. Марксистские вожди, даже на смертном одре, держались за власть когтями и зубами. Власти они лишались только вместе с жизнью.
Владимир Павлович не был исключением, потому что у него на это было много причин, основная из которых молодая жена, жена прокурора города, основательно уже подпорченная славой мужа и маленький сын Владимир. Ему бы вырасти, скажем, лет до семнадцати и оставаться сыном прокурора города, совсем бы не помешало, а там уж почетный пенсионер, увешанный орденами и медалями. Что поделаешь, годы берут свое. Но чтобы так, ни с сего, ни с того лишать такого человека места, нет, нет, такого быть не может.
-- Борис Петрович, выйдем, покурим, -- предложил Дупленко, устремив свой ясный взор на Громова.
-- Так я же не курю, -- произнес Борис не совсем уместную фразу.
-- Тогда поддержи компанию.
Из присутствующих здесь дам, чьи мужья занимали высокое положение в обществе, только Марина, супруга Димы, находилась в наиболее шатком, если не сказать подвешенном состоянии, хоть и старалась показать, что у нее дела ничуть не хуже, чем у всех остальных. Она, хоть на душе скребли кошки, шутила, смеялась, рассказывала смешные анекдоты.
Она давно поняла, что ее супруг мастер навешивать лапшу на уши и это может привести семью на грань ниже прожиточного минимума. Все чаще раздаются звонки кредиторов, требующих вернуть деньги, взятые Димой в долг под покупки магазинов и других помещений. А у Марины сын, Тарасик, ему всего полтора года, что его ждет в будущем и не только его, но и ее тоже, неизвестно. Все игрушки в доме для единственного и потому любимого сына, тоже приобретены на полученные деньги мошенническим путем.
Марина с завистью смотрела на Матильду, красоту которой она нарочно не замечала: ее муж Борис был не только богатый, но и выглядел лучше остальных. Он был моложе, сохранял спортивную фигуру и вдобавок не пил, не курил, -- одни положительные качества от которых Марине было тошно и завидно в одно и то же время.
"Повезло этой пигалице Матильде, ─ думала Марина. ─ Неизвестно, откуда она взялась и кто она такая. Молчит все, хитро улыбается, должно быть оценивает каждого, кто здесь находится. А оценивать-то особенно нечего, вон какие все пузатые: карманы не только тянут вниз, но и распирают вширь. Светка, как ты выдерживаешь, когда ночью такая туша на тебя навалится, фу. Должно быть, дых у тебя спирает, как и у меня от моего жирного поросенка Димы".
После многочисленных тостов и катастрофического падения закуски, Борис с полковником Обормоткиным отправились в парилку вместе со своими дамами. Марина моргнула Светлане, и они обе направились туда же.
─ Борис Петрович, если ваша супруга меня не поколотит, я сяду рядом с вами, ─ сказала Марина полушутя и, глядя на Матильду.
─ Не стоит волноваться. Присаживайтесь, пожалуйста. Лишь бы ваш муж не превратился в Отелло: он ведь не знает, где вы и с кем вы. А мой супруг у меня на глазах, ─ сказала Матильда и приятно улыбнулась.
Марина села рядом с Борисом, ее обнаженное тело впервые касалось того, на кого она глаз положила в первый же вечер, года три тому.
─ Я не просто так села рядом с вами, Борис Петрович, ─ сказала она. ─ Вы могли бы оказать мне услугу, и тогда я была бы вашим вечным должником.
─ Говорите. Что смогу, то сделаю, ─ сказал Борис Петрович, глядя на Марину.
─ Мой супруг, как я думаю, из вашей команды, но он ни кого из вас не похож. У него колоссальные связи, как он сам утверждает и он же кругом в долгах, как в шелках. Я боюсь, что скоро явятся кредиторы и возьмут нас с ребенком в заложники.
─ Он и мне должен, ─ сказал Борис.
─ Много?
─ Не так уж и мало.
─ Сколько же? ─ с нетерпением спрашивала Марина.
─ Каких-то семьдесят тысяч долларов.
─ О Боже! И вы ни разу нам не позвонили. Что же делать? Что делать? Борис Петрович, что мне с ним делать? Бедный мой Тарасик. Ему придется расти без отца. Вы-то с ним говорили хоть раз на эту тему? Он что, не работает нигде?
─ У меня он не числится.
─ А где же он числился раньше?
─ Пока был жив Тимур, Дима у него выполнял отдельные поручения и получал неплохую зарплату, а теперь...вся беда в том, что Дима все еще продолжает верить в чудеса. Если бы он пришел и выложил свою просьбу и заверил, что будет добросовестно трудиться, я бы его определил куда-нибудь, а так...
─ Пусть ко мне обратится, ─ неожиданно произнес полковник Обормоткин. ─ Мы его возьмем интендантом.
─ Спасибо, ─ сказала Лина своему жениху. ─ Только Диму следовало бы отправить куда-нибудь на Урал. Марина, бедняжка, уж измучилась вся. Сделай, Сережа, доброе дело: мы с Мариной будем тебе благодарны.
Лина раньше не думала, что ей придется стать женой военного, да еще четвертой женой. Полковнику не везло с женами. Раньше он терпел, как мог. Офицеру нельзя было менять жен как перчатки, несмотря на то, что жены, мягко говоря, могли бы быть гораздо лучше, но теперь, когда наступила демократия, полковник Обормоткин развелся уже в третий раз.
Лина, как и Марина со Светланой окончили факультет журналистики еще в прошлом году, но никто из них по специальности не устроился. Света стала женой прокурора, а Марина вышла замуж за кремлевского авторитета Диму и только она, Лина вынуждена была подыскивать работу, чтобы как-то существовать.
Ей удалось устроиться референтом в министерство обороны, где она и познакомилась с Обормоткиным, старше ее на двадцать лет.
Лина, как и Марина отдалась любви и подкрепила эту любовь постелью до загса, как будто ничем не рискуя, благодаря современным достижениям медицины, так изменившим отношения между противоположными полами.
─ Я сейчас приведу своего муженька, будущего интенданта, ─ сказала Марина, вставая.
Она вскоре вернулась с Димой. Дима был навеселе, а когда он находился навеселе, он болтал, не умолкая.
─ Господа! Я рад видеть всех вас. Мой друг Шенкель, а он непростой человек, он сейчас заместитель премьера, только что сообщил мне по секрету, что президент Путин пошел на мировую с мэром столицы, а это значит, что в Москве все останется по-старому. Кто, какую должность занимал, в той и останется. Я, к примеру, как был связным Лужкова с Кремлем, так и останусь с им.
─ Не с "им", а при нем, ─ толкнула его в бок Марина.
─ Мне что-то не нравится Волошин, руководитель президентской администрации. На днях я встречаюсь с президентом и скажу ему: снимай Волошина с должности. Зажрался человек.
─ Молчать, ефрейтор Бельмега! ─ скомандовал полковник Обормоткин.
Дима захлопал глазами и тут же встал, руки по швам.
─ Мною подготовлен приказ о зачислении вас, господин ефрейтор, на должность интенданта войск стратегического назначения. Это назначение согласовано с президентской администрацией.