Наступили странные, бурные дни. Отец женился на бывшей приятельнице своею брата, Анук вышла замуж за миллионера, отца предал его лучший друг, меня — моя любимая, а затем его прокляла вся страна. Журналисты сыпали эпитетами: делец, мошенник, еврей. Помнится, его поражала неспособность определить, кто он такой. А определения со стороны лишь напоминали, кем он не являлся.
Все шло не так, как надо. Незнакомые люди грозили мне расправой. Пришлось взять на работе отпуск. Мне стало одиноко. Я бродил по улицам и старался себя убедить, что повсюду вижу Адскую Каланчу, нов Сиднее для этого не хватало рыжеволосых девушек шести футов ростом — приходилось довольствоваться этаким суррогатом. Возвращаясь домой, я чувствовал себя настолько подавленным, что, когда подходило время есть, думал: «К чему это мне?» По ночам мне снилось одно и то же лицо, то самое, которым я грезил в детстве, — искаженное криком, лицо, которое я иногда видел наяву. Я хотел бежать, но не знал куда, и, хуже того, мне было лень надевать ботинки. В то время я начал прикуривать одну сигарету от другой, тянуть марихуану, есть кукурузные хлопья из коробки, пить водку из бутылки; меня тошнило так, что я падал и засыпал, я плакал без причины, разговаривал сам с собой строгим голосом и бродил по улицам, наполненным людьми, которые в отличие от меня не вопили про себя и не страдали от паралича нерешительности, они не служили объектом ненависти для всех на этом мерзком островном континенте.
Я занял пост на кровати между одеял и не покидал его, пока однажды днем мой пьяный сон не потревожили зеленые глаза Анук.
— Я несколько дней не могу тебе дозвониться.
На ней была старая нижняя рубашка и брюки от спортивного костюма. Видимо, потрясение от свалившихся в замужестве денег привело к тому, что она стала одеваться по-домашнему.
— Как странно, Джаспер. У меня такое же чувство, как было тогда, когда я попала в квартиру твоего отца после того, как мы познакомились. Помнишь? Оглянись! Здесь отвратительно! Поверь, пустая банка из-под пива в качестве пепельницы говорит сама за себя.
Анук быстро убралась, не испугавшись заплесневелых остатков еды и других проявлений моего повседневного существования.
— Чтобы избавиться от запаха, стены придется перекрасить… — Я заснул под прыгающие интонации ее голоса. И последнее, что слышал, были слова: — Прямо как твой отец.
Проснувшись через несколько часов, я обнаружил, что в квартире все убрано и пахнет фимиамом. Анук сидела на полу, скрестив длинные ноги. Туфли она отбросила в сторону, и на ее лодыжке сверкал освещенный солнцем браслет.
— Слишком много всего произошло, — начала она. — Ты перевозбужден. Спускайся ко мне.
— Спасибо, не хочу.
— Я же тебя учила, как надо медитировать.
— Не помню.
— Твой отец никогда не умел отключать сознание — вот почему он постоянно срывается. Если не хочешь подвергнуться такому же психическому распаду, то должен обрести душевный покой путем медитации.
— Оставь меня в покое, Анук.
— Джаспер, я только пытаюсь тебе помочь. Единственный способ выжить, когда тебя все вокруг ненавидят, — обрести внутренний мир. Но для этого сначала необходимо подняться на более высокий духовный уровень. Чтобы подняться на более высокий духовный уровень, нужно открыть в себе внутренний свет. И слиться со светом.
— Окунуться в него?
— Нет, стать с ним единым целым.
— И каково ощущение?
— Блаженство.
— Значит, приятно.
— Очень.
Анук продолжала в том же духе: о внутреннем мире, о медитации и о силе разума, которым надо пользоваться не для того, чтобы гнуть ложки, а чтобы преградить путь ненависти. Но меня обмануть не могла. Она была не настоящим гуру и сама знала о просветлении лишь понаслышке. Но мы тем не менее старались обрести мир, приобщиться к свету и познать нашу духовную и телесную суть и все, что с этим связано. Анук считала, что у меня естественная способность к медитации, поскольку я ей признался, что, судя по всему, обладаю способностью читать мысли отца и вижу лица там, где ничего не должно быть. Она с жаром приняла эти откровения, и ее голос сделался настойчивее. Как в прежние времена, я оказался не в силах сопротивляться ее фанатичному состраданию. Позволил ей купить цветы и «музыку ветра». Позволил купить книги по различным аспектам медитации. Даже позволил произвести над собой опыт с переживанием собственного рождения.